Жена хозяина трущоб (СИ) - Семенова Лика

— Но мы венчались. В церкви.

Сальвар кивнул:

— Я уже слышал, как вы венчались. Ты не давала согласия, значит, все это, тем более, недействительно. Даже перед богом. Это фарс. И в любом случае, венчание не имеет юридической силы само по себе. К тому же, как я понимаю, этот брак не консумирован.

Я нахмурилась:

— Простите, сэр. Что значит «не консумирован»?

— Не скреплен физически, моя дорогая Софи. — Он прищурился, пристально смотрел: — Ведь ты сказала правду? Не скреплен?

Я нервно замотала головой:

— Нет, сэр! Конечно, нет! Не скреплен!

Сальвар кивнул:

— Значит, этот брак существует лишь в трущобах. Не вернешься в трущобы — не будет и брака. Все довольно просто.

Я помедлила, пытаясь осознать эти слова. Покачала головой:

— Но ведь я нелегал, сэр. Если меня найдет полиция, меня депортируют.

Он задумчиво кивнул:

— Это правда. Нужно легализовать твое нахождение в Полисе.

— Это возможно? — я готова была кинуться и просто расцеловать его.

— Да… Но я еще не решил, как это сделать лучше. В любом случае, пока ты находишься в моем доме — ты в безопасности. Даже полиция без ордера сюда не войдет. Так что, ничего не бойся, Софи.

Я потеряла дар речи. Какое-то время сидела, закаменев, а после снова позорно зарыдала. Неужели мою проблему можно так просто решить? И Сальвар согласен ее решить для меня? Господи! Неужели я не сплю?

Я просто не знала, как выразить свою благодарность. Не кидаться же на шею, хоть и очень хотелось. Я поднялась с кресла и как-то нелепо поклонилась:

— Спасибо, сэр. Я даже не могла надеяться на такую доброту. Я не знаю, как благодарить вас.

Он поморщился:

— Прекрати! Вернись в кресло. А, впрочем, я тебя больше не держу сегодня. Можешь возвращаться к себе. Надеюсь, эту ночь ты будешь спать спокойно.

Я кивнула:

— Хорошо, сэр.

Он махнул рукой:

— Да, и вот еще что… Софи, подойди к столу. Правый нижний ящик. Открой его. Там пакет.

Я кинулась исполнять просьбу. Выдвинула ящик, увидела маленький розовый бумажный пакет, завязанный атласной лентой. Глянцевый и какой-то совершенно необыкновенный. На боку в тисненом золотом картуше была какая-то надпись. Мне неловко было разглядывать.

— Розовый, сэр?

— Да. Возьми его, это тебе. Но откроешь, когда вернешься к себе, поняла?

Я едва пробормотала:

— Мне, сэр?

— Тебе. Только, очень прошу, не подумай ничего лишнего. Я полагаю, что тебе это нужно. И еще, Софи… Завтра составь список вещей первой необходимости. У тебя ведь ничего нет, кроме халата и этих туфель.

Я даже вздрогнула:

— Что вы, сэр, мне ничего не нужно! Совсем ничего.

Сальвар устало покачал головой:

— Не говори глупости. Повторю еще раз: ты ничего мне не будешь за это должна. Даже не думай об этом. Список отдашь Мэйсону. Тебе все равно что-то нужно. Хотя бы средства личной гигиены, какие-то вещи. А на днях я постараюсь свозить тебя в какой-нибудь магазин за городом, чтобы ты сама что-то выбрала. Но не скажу, когда именно. — Он тут же вскинул здоровую руку в жесте протеста: — И не благодари больше. Хватит.

Слова буквально застряли в горле. Не благодарить? Это было трудно. Очень трудно.

Я взяла пакет, прижала к себе, как сокровище. Подошла к Сальвару:

— Сэр, давайте, я помогу вам закрепить шину.

Он растерянно кивнул, будто опомнился:

— Да, помоги, Софи. Я забыл. — Поднялся, придерживая больную руку. — Я не хочу беспокоить Мэйсона, уже поздно. Я и так вчера разбудил его среди ночи. Помоги мне снять рубашку. А потом застегни петлю.

Я положила пакет в кресло:

— Конечно, сэр.

Я старалась быть как можно аккуратнее, потому что от малейшего движения больной рукой Сальвар стискивал зубы. Хоть и пытался это скрывать. Не понимаю, зачем. Болеть не стыдно.

Я расстегнула его рубашку, все мелкие пуговки. Помогла снять с плеч. Теперь оставалось самое сложное — протащить через больную руку. Я была так сосредоточена, что на лбу даже выступила испарина. Только бы не сделать ему больно. Я больше ни о чем не могла думать. Наконец, вытянула ткань, с облегчением выдохнула, будто проделала какой-то сложный трюк. Помогла приладить слетевшую петлю, закрепив на левом плече.

— Вот и все, сэр.

Он смотрел на меня как-то странно. В глазах снова метались колкие искры. Неужели я была неаккуратной? Наконец, Сальвар кивнул:

— Спасибо, Софи. Иди к себе, отдыхай. Утром ты не понадобишься, можешь поспать.

— Доброй ночи, сэр.

Я развернулась и пошла к двери. Никак не могла поверить, что все закончилось именно так.

Глава 48

Я думал, что этой ночью снова не смогу уснуть, но спал, как убитый. Может, усталость. А, может, коньяк…

Мэйсон так и не понял, что случилось с Гертрудой. Он опросил весь персонал, но конфликта с ней ни у кого не было. Напротив, отмечали, что с утра она была очень дружелюбна и, казалось, в хорошем расположении духа. Не прошло месяца, как тетя вернулась из клиники… Значило ли это, что ее болезнь усугубилась? Ее врачи молчали. Ни деньги, ни уговоры… Никто не рискнет нарушать договор — это репутация. И никакие ссылки на родство не смогут его обойти.

По крайней мере, то, как Гертруда выглядела вчера вечером, вселяло оптимизм. Впрочем, не стоило слепо доверять собственным глазам — она не позволит увидеть себя слабой, никогда не уронит лица, что бы ни случилось. И не скажет ничего лишнего. На мой вопрос о здоровье она ответила, что почувствовала тяжесть в груди и решила просто подстраховаться. Чтобы не доставлять мне неприятностей. Оставалось лишь довериться врачам. И богу, разумеется, если, конечно, он существовал…

Всегда безупречная, деликатная, сдержанная и внимательная… Идеальный образец дамы из высшего общества. Идеальнее просто некуда. Ее обожали все, буквально с первого взгляда. Принятая во всех домах, почетный гость на светских мероприятиях. Я даже не знал, умеет ли она вообще злиться или выказывать неприязнь. И лишь отец умудрялся находить в ней недостатки. Но в его глазах недостатком было все, что хоть как-то выдавало живого человека. Любая мелочь.

Когда умерла моя мать, мне было тринадцать. Это стало для меня потрясением, будто рухнул мир. Но предаваться горю мне было запрещено — отец считал это непозволительным. Нужно было соблюдать этикет, держать лицо, ни в коем случае не опозориться. Даже слугам было запрещено жалеть меня. И лишь Гертруда наплевала на его запрет. Единственная из всех. Позволила, наконец, поплакать, нашла нужные слова, помогла пережить этот кошмар. Была рядом, когда я нуждался в поддержке. Я знаю, после из-за этого у нее случился конфликт с отцом, и она не появлялась в нашем доме целый год. Тем бесценнее было ее участие. И я никогда не смогу об этом забыть.

Утром меня разбудил Мэйсон. Впрочем, я проснулся незадолго до его прихода, как всегда. Дворецкий раскрыл шторы, впуская в комнату утренний свет:

— Доброе утро, сэр.

Я сел на кровати. На мгновение задержал дыхание, чувствуя, как от смены положения заныла проклятая рука. Когда это закончится!

— Доброе, Мэйсон. Из клиники нет новостей?

Тот покачал головой:

— Нет, сэр.

Я кивнул.

Что ж… это хорошо. Плохие новости разносятся быстрее ветра, и в данном случае их отсутствие можно было счесть добрым знаком. Я туда заеду, увижу Гертруду. Так будет спокойнее. А потом… Этот вопрос был гораздо сложнее. Вчера я искренне надеялся, что утром появится ответ, но чуда не произошло. Но затягивать было нельзя. Я не мог даже предположить, сколько понадобится времени.

Софи… Я ее обнадежил, но проблема не решалась настолько просто. Здесь было слишком много подводных камней…

— Мэйсон, поручите ей сегодня что-нибудь несложное.

Дворецкий мгновенно понял, о ком я говорю:

— Да, сэр.

— Пусть вытрет здесь пыль, что ли… Я не хочу нагружать Мэри работой, но она не должна чувствовать себя ненужной. Вам виднее, Мэйсон. Займите ее пустяковой ерундой.