Брат моего парня (СИ) - Вашингтон Виктория Washincton

Не резко — нет. Это ощущалось иначе: как будто под ногами стоял прозрачный, незаметный лёд, и он начал трескаться не одним громким ударом, а сотнями крошечных линий. Одной за другой. Подступая к центру. Туда, где стояла я.

Сначала я просто смотрела на экран не моргая и не понимая.

Слова были слишком ясными, чтобы не услышать, но слишком невероятными, чтобы сразу принять.

Свадьба. Его свадьба. Его и Лиз.

Позавчера он держал меня так, будто боялся отпустить. Целовал меня с такой силой, будто вырывал из меня воздух, чтобы вдохнуть его себе. Его руки знали каждую линию моего тела. Каждую дрожь. Каждый вздох.

А сегодня…Он женится.

И не просто женится — это объявлено публично. Официально. Утверждено семьёй. Закреплено союзом кланов.

Мой телефон дрогнул в руке. Я едва заметила, что перестала дышать. Вдох шёл как через узкую трубку — медленно, болезненно, с сопротивлением внутри груди, будто там стоял комок льда.

Я выключила видео. Не помню, как. Пальцы сами нашли кнопку.

Тишина стала густой. Не пустой — именно густой, вязкой, как смола, которую кто-то медленно выливал в комнату, заливая ею всё вокруг.

Я положила телефон на кровать, но он продолжал будто обжигать ладонь. Словно память о сказанном ещё держалась на коже.

Я медленно опустилась на кровать, чувствуя, как колени превращаются в мягкую вату. Запрокинула голову на стену — так, будто только она могла удержать меня от распада.

И провела ладонью по лицу.

Не потому что плакала. А потому что пыталась понять себя заново — но внутри будто стояла пустая комната, в которой раздался громкий звук, и он всё ещё вибрировал в стенах.

Ни одной моей мысли нельзя было собрать полностью. Каждая распадалась ещё до того, как возникала.

Коул женится.

Это было не просто новостью. Это было перечёркиванием.

Перечёркиванием того, что было между нами, что было ночью, что было во взглядах что я чувствовала кожей, что он говорил дыханием, что я надеялась услышать сегодня.

Я закрыла глаза и впервые позволила себе выдохнуть так, будто выдыхала остатки прошлого.

Это был не крик. Не рыдание. Не истерика. Это была тишина, после которой уже невозможно вернуться к прежней себе.

Я еще не знала, как поступать дальше. Мне уже не угрожало ничего, но я прекрасно осознавала, что вернутся на учебу, где я буду видеть Коула я не смогу. То, как он поступил сейчас перечеркивало абсолютно все. И делало настолько невыносимо больно, что я дышать не могла.

Нащупав пальцами телефон, я нашла номер Коула. Руки дрожали так сильно, что экран расплывался. Я даже не знала, выключен ли его телефон до сих пор, прочитает ли он это вообще, существует ли ещё тот человек, которого я держала за плечи всего сутки назад.

Но я знала одно: если не скажу это сейчас — это останется внутри, как яд, который будет медленно разъедать меня изнутри.

Я открыла окно сообщений. Секунда казалась вечностью. Клавиатура была слишком яркой, будто каждый символ мог обжечь кожу.

Я не хотела писать длинно. Не хотела оправдываться. Не хотела объяснять то, что он уже выбрал не слышать. Я просто хотела сказать правду.

Настоящую. Голую. Без надежды на ответ.

Пальцы сами начали двигаться.

«Я видела новости. Поздравляю. Желаю вам счастья. Не переживай, я исчезну из вашей жизни так, как будто меня никогда и не было. И надеюсь, что и сама тебя больше никогда не увижу. Больше всего в людях я ценю целеустремленность и умение быть честными с другими и перед самими собой. Я думала, что ты именно такой. К сожалению, ошибалась. Моя вина. Не смогла понять раньше, что твои слова и желание отстранится от семьи лишь пустышка и ничего не стоят. Удачи, Коул.»

Я перечитала текст — он выглядел чужим, будто не я его написала. Слишком спокойным. Слишком ровным для того, что творилось внутри.

И почти добавила ещё одну фразу. Ту, что первая пришла в голову, но слишком резала горло изнутри:

«Только скажи… хоть что-то из того, что было между нами, было настоящим?»

Но нет. Я стёрла её.

Это было бы просьбой. А просить у Коула теперь было нельзя. Я нажала «отправить».

Сообщение исчезло вверх, будто я выбросила во тьму маленький листок бумаги, который никто никогда не найдёт.

Экран стал пустым.

И я впервые поняла, что пустота — это тоже ответ.

Конец