Его самое темное желание (ЛП) - Робертс Тиффани

Он сжал кулак, вонзив когти в ладони, и присел на корточки. Он расправил одеяло, и выражение его лица исказилось. Одеяло было влажным и грязным, но темное пятно на нем было безошибочно узнаваемо. Он узнал бы это по запаху, даже если бы его еще больше разбавили стихии.

Человеческая кровь. Кровь Кинсли.

Образы угрожали вторгнуться в его разум — металлическая карета, битое стекло, багровые отблески на слишком бледной коже Кинсли.

— Ей причинили вред, — прорычал Векс, сжимая одеяло достаточно сильно, чтобы разорвать ткань когтями.

— Нет, — поспешно ответила Эхо.

Векс уставился на огонек и поднес окровавленное одеяло к их свету.

— Это естественно для людей, — сказала Тень. — Кинсли сказала, что это часть репродуктивного цикла.

— Репродуктивный цикл… — Векс моргнул и уставился на испачканную ткань. Значит, это был знак? Знак того, что она готова принять его семя?

Что она готова принять его?

Пламя снова всколыхнулось в его крови, и он стиснул зубы, сдерживая волну желания, которая поднялась из его глубины. Он опустил одеяло, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и взял ее коробку.

Материал — пластик, как она его назвала, — был забрызган грязью и мусором после недели, проведенной в лесу. Он втянул воздух через ноздри, когда его желание сменилось гневом. Если бы ее вещи были уничтожены, он бы…

Что бы я сделал? Нашел бы способ восстановить жизнь баргеста, чтобы убить его снова?

Он расстегнул защелки и открыл крышку. К счастью, она была запечатана достаточно плотно, чтобы влага не проникла внутрь.

Эхо запрыгала в воздухе перед Вексом.

— Маг должен увидеть!

— Что должен увидеть?

— То, что создала Кинсли, — огонек указал на книгу внутри коробки.

Осторожно Векс вынул книгу с ее места. Он открыл обложку и просмотрел страницы, заново переживая волны эмоций, которые многие из них вызывали. Затем он добрался до чего-то нового и остановился, уставившись на это сверху вниз.

Пара черных страниц. На этом черном фоне выделялись картины — не столько реалистичные, сколько полные жизни: изображения огоньков, выписанные с любовной тщательностью, чтобы передать их оттенки и сияние. Нарисованные огоньки блестели крошечными металлическими вкраплениями.

Эхо засияла от восторга, кружась, и даже Тень немного оживилась.

Векс улыбнулся. То, что она доставила его давним товарищам такую радость, согрело его сердце, но что-то еще на странице превратило это тепло в жар.

Пара алых глаз смотрела из темноты. Глаза, полные угрозы, удивления, интенсивности и глубины, тайны и тоски, страсти. Это были глаза Векса. И если Кинсли видела их такими, как она видела его…

Лунный свет пробился сквозь облака, падая прямо на Векса. Он поднял глаза, чтобы увидеть луну и небольшой участок звездного ночного неба. Когда он снова взглянул на книгу, слова, написанные Кинсли серебряными чернилами, засияли.

В темноте всегда можно найти волшебство.

Векс провел кончиком когтя по плавным буквам. Его сердце бешено заколотилось, распространяя по телу расплавленный жар.

— Вся магия, которая в моем распоряжении, будет твоей, — прохрипел он.

Голос Эхо, неуверенный и мягкий, прервал размышления Векса.

— Маг?

— Нам пора возвращаться, — сказал Векс, закрывая книгу и убирая ее обратно в контейнер.

— Все в порядке? — спросила Тень.

— Лучше, чем я мог надеяться, — Векс закрыл и защелкнул коробку, сунув ее под мышку. — Но мне давно пора принять ванну и по-настоящему поесть, хоть я и не желаю больше находиться вдали от Кинсли.

Огоньки заняли свои места по бокам от него, пока он шел, их призрачный огонь мерцал по краям поля зрения, но все его внимание было направлено вперед, к его дому.

К Кинсли.

Бессмертный или нет, Векс лучше других понимал, что время ограничено. Он не желает тратить больше ни минуты без нее. Он не проведет еще одну ночь в одиночестве и не проведет еще один день, не скрепив их брачные узы.

Он разделит с ней свою постель, и сделает это как ее пара — во всех отношениях.

Сегодня вечером он сделает Кинсли своей.

ГЛАВА 25

Нежнейшее прикосновение к лицу Кинсли вырвало ее из грез. Пальцы прошлись по ее лбу, ресницам, щеке, носу и губам, оставляя после себя шепот удовольствия. Она глубоко и удовлетворенно вздохнула и улыбнулась, поворачивая лицо навстречу этому прикосновению. Оно было теплым и нежным, но в то же время твердым.

Она знала их, чувствовала их раньше.

— Проснись, мой лунный свет.

Она знала этот глубокий, бархатистый голос. Он был ее защитником в темноте. Он защитил ее от лап смерти, вернул к жизни.

Векс.

Кинсли открыла глаза.

Векс склонился над ней. Он лежал на боку рядом с ней, опершись на локоть, темно-красные глаза ярко светились в тенях, отбрасываемых на его лицо отблесками огня. Черные волосы были зачесаны назад, открывая длинное изогнутое ухо, украшенное блестящей серебряной серьгой. Шрам в форме символа возле его глаза резко выделялся на фоне зеленой кожи в теплом оранжевом сиянии.

Ее взгляд скользнул вниз по его шее к обнаженной груди. Тени играли на мускулистых руках, придавая им скульптурное совершенство.

Жар, вспыхнувший внутри Кинсли, не имел ничего общего с потрескиванием огня.

Она положила руку ему на грудь, на сердце, которое бешено колотилось под ее ладонью. Его кожа была горячей и гладкой.

— Я все еще сплю, — сказала она. Иначе зачем бы Вексу быть здесь, в постели с ней, полуобнаженному, лаская ее лицо с такой нежностью?

Векс обхватил ее щеку большой ладонью, заставив посмотреть ему в глаза, и сверкнул белыми клыками в улыбке.

— Если это сон, Кинсли, то наверняка мой собственный.

Кинсли нахмурила брови.

— Это не сон?

— Не сон.

Она посмотрела на свою руку у него на груди.

— Я не сплю?

Векс провел ладонью по ее руке, пока не накрыл ее пальцы, надежно удерживая на месте.

— Похоже на то.

— Я проснулась… Я… — ее глаза расширились. — Ты проснулся!

Она прикоснулась тыльной стороной другой руки к его лбу. Он больше не горел в лихорадке, и хотя при свете камина было трудно сказать наверняка, казалось, что его болезненная бледность исчезла.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

Уголок его рта приподнялся.

— Мне уже давно не было так хорошо. А ты, Кинсли? Мне сказали, что ты всю неделю почти не отдыхала.

Тепло залило ее щеки, когда она опустила руку к животу. Он отказался отпустить другую, крепче обхватив ее пальцами.

— Я в порядке. Я… — Кинсли оторвала взгляд от Векса, только тогда заметив, что ее окружает. — Я снова в твоей комнате. В… твоей постели.

— Тебе нужен был отдых, — ответил он, запуская пальцы в ее волосы, — поэтому я принес тебя сюда. Здесь гораздо удобнее, чем в лаборатории, не так ли?

Упоминание лаборатории только напомнило ей обо всем, что она видела во время его медленного выздоровления. Много раз его магия превращала комнату в давно минувшие места, и эти иллюзии были такими яркими, такими реальными. Такими душераздирающими.

Она видела, как ребенком Векс, испуганный и одинокий, смотрел на пылающие руины всего, что он когда-либо знал. Его люди, его семья, его дом — все исчезло, охваченное пламенем такой силы, что Кинсли почти ощущала его жар.

Его исцеляющий сон был каким угодно, только не безмятежным. Во время каждой призрачной сцены она видела боль, отражавшуюся на его лице, чувствовала напряжение в его извивающемся, охваченном лихорадкой теле. И он успокаивался, только когда она клала на него руки и говорила с ним.

Кинсли могла подумать, что эти кошмары проецируются из его подсознания, но огоньки сказали ей, что иллюзии вовсе не были снами — они были воспоминаниями. Его воспоминаниями.

Она видела одиночество в его глазах, когда он стоял в своей башне, глядя вниз на деревню гоблинов. Живая музыка, доносившаяся снизу, казалась печальной и призрачной из-за расстояния, отделявшего ее от Векса. Но она увидела нечто большее за его маской.