Сердце двух миров (ЛП) - Харт Роза

— Я должен вырезать тебе язык, чтобы ты больше не мог с ней разговаривать. Вырезать тебе глаза, чтобы ты не мог на нее смотреть, — небольшие языки пламени поднимаются в траве вокруг Ниссиена, образуя идеальный круг и разбегаясь от него многочисленными линиями. — Я должен убить тебя за то, что ты приставал к ней.

Я застыла, не в силах отвести взгляд от Ниссиена. От ярости, искажающей его черты, от того, как он теряет контроль над своей магией — из-за меня. Это зрелище вызывает во мне странное, пугающее чувство: сердце сжимается от страха и одновременно ликует. Его злость — пугающая до дрожи, но вместе с тем завораживающая.

Ради меня еще никто не сражался. Не так. Не так, как будто мне больше не нужно самой отбиваться от мужчин, которые сильнее и выше меня. Как будто, впервые в жизни, я могу просто позволить кому-то защитить меня. Довериться, переложить этот груз.

Ронан тоже бы вступился за меня, клянусь богами. Но сделал бы это иначе — словами, законом, своим положением лорда.

И вот сейчас, с головой, затуманенной вином и дымом от костров, я не уверена, какая справедливость мне ближе — быстрая и жестокая, или та, что приходит с опозданием, позволяя обидчику причинять зло другим, пока он ждет «честного» суда.

— Наоми! — шипит мне в ухо Кандра. — Наоми!

Я с трудом отвожу взгляд от Ниссиена, его образ — воплощенная слава и ярость.

— Останови его. Пожалуйста, — хрипит она, едва сдерживая слезы.

Эти слова вырывают меня из транса. Тот фейри действительно проявил ко мне неуважение, коснулся без разрешения, но он не заслуживает смерти в муках.

— Ниссиен, хватит, — слова с трудом срываются с губ, и я делаю шаг вперед. — Ниссиен! Прошу тебя, остановись! — вскрикиваю я, и внезапно меня охватывает отчаяние, которое отражается в моем голосе.

Он стиснул зубы и медленно поднялся с тела другого мужчины. Мышцы его плеч и шеи напряжены, кулаки сжимаются и разжимаются, словно ему все еще трудно сдерживаться. Он смотрит вниз, на извивающегося от боли фейри, и пламя снова едва не вспыхивает в его ладони, но затем он резко поворачивается ко мне и идет.

Толпа тут же бросается к пострадавшему.

А Ниссиен, нежно откидывает пряди моих волос с лица, и эта нежность совершенно не соответствует той стороне его характера, которую он проявил несколько мгновений назад.

— Прости меня, Наоми. Я тебя расстроил. Ты сводишь меня с ума и заставляешь убивать.

Его голос полон звериной одержимости, от чего я с трудом сглатываю слюну. Взгляд Ниссиена пронзает мой, и он полон обожания. В этом мужчине я могу утонуть. Боги, он вытаскивает наружу все худшее во мне. Мою самую темную, первобытную суть.

— Клянусь тьмой! Есть здесь кто-нибудь, кто владеет магией весны? — раздается голос позади нас.

Ниссиен обнимает меня за талию и нежно целует в губы. Мое сердце бешено бьется, я провожу рукой по его щеке, наслаждаясь ощущением его легкой щетины.

— Я владею магией весны, но не знаю, как лечить что-то большее, чем порезы. Я не смогу помочь, — с тревогой говорит Кандра.

— Ты должна попробовать, — кричит другой голос.

Ниссиен проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Ты хочешь, чтобы я его вылечил или оставил как есть? — Он дает мне выбор. Возможность распоряжаться этим человеком. Возбуждение, пронизывающее меня, усиливается еще больше.

— Вылечи его, — говорю я после долгого молчания.

Ниссиен кладет руку на плечо Кандры, которая склонилась над лежащим фейри. Она ахает, когда из-под его ладони исходит белый свет, и не отрывает глаз от Ниссиена, пока тело лежащего фейри начинает заживать под ее прикосновением.

По выражению лица Кандры ясно, что Ниссиен наполняет ее своей силой и берет под контроль ее магию. Я и не знала, что фейри могут делать такое.

Как только фейри может встать, Ниссиен тащит его к краю поляны и тихо угрожает ему, после чего тот убегает.

— Он кажется очень... увлеченным тобой, — Дианте вдруг снова оказывается рядом со мной. — Обычно никто не претендует на исключительно одного партнера. Но кто может сказать, что нормально для кого-то вроде него?

Я медленно поворачиваюсь к ней.

— Высшего фейри?

— Он так сказал? — Ее слова звучат осторожно.

Я только моргаю в ответ. А кем же еще он может быть? У меня не получается вытянуть ответ из Дианты, потому что Ниссиен быстро возвращается ко мне, обнимает за талию и грозно смотрит на всех, кто подходит слишком близко.

— Ниссиен, — говорю я, когда он тянет меня на край вечеринки и начинает трогать мое тело. — Ты высший фейри?

Он наклоняет голову в сторону, и на его красивых, жестоких губах появляется улыбка.

— Что-то вроде того.

Прежде чем я успеваю спросить что-то еще, он опускается на колени передо мной, прижимая меня к дереву, и волны удовольствия, пронизывающие мое тело, полностью изгоняют все мысли.

Глава 21

Ронан

Кажется, я тону. В углу большого зала играет оркестр, а вдоль стен выстроились придворные — чтобы наблюдать за процессией и шептаться друг с другом. Чтобы смотреть на меня. Разбирать по крупицам каждое мое движение, каждую мимолетную эмоцию.

Отец сидит рядом со мной на возвышении, а нескончаемый поток женщин входит в зал через двери, украшенные золотыми узорами, и идет по длинной красной дорожке, чтобы поклониться нам.

Мои потенциальные невесты.

Лица сливаются в одну массу: накрашенные губы, подведенные глаза, румянец на скулах. Все это больше похоже на парад шелка и драгоценностей, а не женщин.

Каждую даму сопровождает ее отец, который тратит ровно столько времени, сколько позволит мой отец, чтобы рассказать о достоинствах дочери, размере приданого и статусе семьи.

Честно говоря, все это слишком похоже на торговлю лошадьми. Ужасно неловкое зрелище.

Я изо всех сил стараюсь слушать этих лордов, которые так отчаянно предлагают мне своих дочерей, пытаюсь запоминать лица, говорить вежливые слова, но все это выматывает. Я уже выжат до предела. Претенденток оказалось куда больше, чем я ожидал, но в моих глазах они читают только титул.

— Сосредоточься, сын, — тихо говорит отец, когда одна претендентка уходит, а другая приближается. Они достаточно далеко, чтобы нас никто не услышал. — Правильная жена поднимет тебя, а неправильная принесет одни беды. — Его голос тверд, но не лишен заботы. — Твой взгляд блуждает не в ту сторону. Тебе нужна жена, которая займет твои мысли.

Я резко поворачиваюсь к нему, но он уже вновь смотрит на процессию. Следующая девушка подошла слишком близко, чтобы продолжать откровенный разговор.

Он говорит о Наоми. Я знаю это. Отец искренне верит, что спасает меня — от того, чтобы испортить судьбу простой девушки и разбить собственное сердце. Он надеется, что все это действо заставит меня вновь обратить внимание на свой круг, но он так далек от истины.

Грудь сжимается от боли — от того, как мы расстались с Наоми, от той паники в ее глазах каждый раз, когда она смотрела на меня, будто я чудовище, пришедшее ее съесть.

И хуже всего то, что я не знаю, согласилась бы она с отцом. Не считает ли она тоже, что я лишь разрушу ее жизнь.

Мне никогда не следовало прикасаться к ней.

Когда она бросилась в мои объятия, поцеловала меня, растворилась в каждом прикосновении, наслаждаясь каждой минутой и каждым моим движением — я не мог остановиться. Я должен был проявить сдержанность, показать ей, как она мне дорога, а вместо этого вырвал наружу ее травмы, уходящие корнями в историю с матерью.

Вина, ужас, отвращение к себе — все это всплывает в душе, терзая меня по очереди, как дикий, неукротимый зверь.

Но хуже всего то, что я не имею ни малейшего представления, что на самом деле чувствует ко мне Наоми. Была ли та ночь всего лишь всплеском страсти, к которому все давно шло, или же она чувствует ко мне то же, что и я к ней?