Секретарь чудовища (СИ) - Сурмина Ольга

Не веря своим ушам, Одри, все же, подняла глаза. Шеф смотрел на неё сквозь привычные очки, со странным, неподвижным лицом. Девушка сдвинула брови и неловко кивнула, на самом деле она не помнила, когда Ротман выглядел хуже. Был с настолько бледной, мучнистой кожей, с черными синяками под нижними веками и с белыми губами, которые, казалось, слегка потрескались от обезвоживания. Волосы теперь казались черными на фоне такой болезненной бледности, словно мужчина впервые за последнее столетие покинул свой склеп. Иногда из-за случайных порывов воздуха Элс едва ощущала… едва заметный запах мужского парфюма, который перемешивался с едким запахом перечной мяты такой же едкой зубной пастой. Судя по всему, Нэд, который парфюмы в принципе не любил, и предпочитал ими не пользоваться, сегодня старательно пытался скрыть неумолимый перегар.

«Если вовремя принимать душ, проблем с запахом тела не будет ни у кого» — мельком вспомнила девушка его же слова одному из подчиненных. Похоже, что сегодня душ мистеру Ротману не помог. Розовой рубашки, то ли к счастью, то ли к сожалению не было, её место занимала привычная белая с темно-синим галстуком. Хотя сегодня, может, он был бы меньше похож на оживший труп именно в розовой.

— Выпей кофе, расслабься немного, сегодня особо не будет никаких поручений. — Тихо продолжил Нэд, затем неловко кивнул на печенья. — Попробуй. Они вкусные.

— Хорошо. Спасибо. — Зачарованно прошептала Элс, все еще не веря своим ушам.

— Заходи, если понадоблюсь. Я буду у себя. — Он покачал головой, затем медленно вернулся к себе в кабинет.

Одри вновь кивнула, проводив шефа непонимающими, круглыми глазами. Никуда не делись воспоминания о вчерашнем вечере, но стало немного легче. Может, он правда напился до абсолютной невменяемости и чувствовала некоторый стыд за то, что произошло. Хорошо, если так, ибо девушка думала, что Ротман в принципе не умел чувствовать стыд. А еще страх и вину, словно родился вообще без этих чувств. Но, быть может, умел. Чуть-чуть.

Он тяжело выдохнул, вновь оказавшись в своем кабинете.

Раскалывалась голова, так сильно, что к ней нельзя было прикоснуться. Лоб, виски, затылок. Тошнило до рвотных позывов. Стоять было сложно, хотелось присесть, а еще лучше — прилечь. Аптечные средства от такого дикого похмелья помогали чуть лучше, чем никак. Постоянно хотелось пить, клонило в сон, хотя одной только воды Нэд за утро выпил больше двух литров, не считая чая и кофе.

И все это было сущей мелочью, по сравнению с тусклыми воспоминаниями о том, что он творил вчера. Тусклыми и бледными, мужчина помнил мир так, словно смотрел на него через бутылочный осколок, или через мутное стекло стакана с виски. Впрочем, то было недалеко от реальности.

Ротман горько ухмылялся с того, что у него, кажется, теперь появились фанаты. Он просто ошалел, когда засунул утром руку в карман вчерашних брюк, и нашел там несколько стодолларовых купюр, и еще много номиналом меньше. Долго таращился на них, пока не увидел на деньгах след от помады. Тут же затошнило с новой силой. Видно, кто-то умудрился их ему сунуть, когда лез обниматься на выходе из клуба. Люди не хотели его отпускать. Совсем. Еще на наличке были наспех написаны номера телефонов, комплименты, признания в любви, и даже обещания отдаться, если Нэд позвонит.

Такого позора в своей жизни он давно не чувствовал. И… черт бы с ним.

Вчера он, пьяный, с расстегнутыми штанами лез в уборной к любимой женщине. Что-то буровил про любовь, память его подводила. Что-то про чувства, приглашал к себе домой и звал замуж. «Я просто умопомрачительный дебил» — совершенно серьезно пробормотал Ротман, глядя на свое бледное, пасмурное отражение в стекле рабочего стола, затем закрыл лицо ладонью и потер пальцами виски.

Просто хотелось снять напряжение. Послать работу, подчиненных, Грейвса и всю компанию ко всем чертям, и покричать со сцены о любви. О любви, которой у него нет. Любви, так-то вообще нет, не правда ли? Есть перепады гормонов. Вот только таких перепадов гормонов у Нэда по жизни еще не было. Таких, что хотелось смириться. Смириться, поднять глаза и сказать: «ты победила». «Ты победила, я не забыл и не забил, я помню. Я жду. Проси, что хочешь, я хочу быть с тобой. Все, чего я хочу — это быть с тобой. Больше ничего. Давай начнем сначала».

Единственное, что держало её рядом с ним — долг. Это угнетало, это делало больно, но еще это давало надежду. К моменту, пока долг, потихоньку, будет выплачен, она, может, еще привыкнет. Простит, отпустит обиду, влюбится заново, в это очень хотелось верить.

А Ротман, как неловкий романтик в розовой рубашке будет дарить сердечки и прятаться за дверью своего кабинета. Сердечко. Прямее намека, казалось, не было.

На самом деле был. Но сил дать его после слов: «а я тебя — нет», мужчина в себе не чувствовал. Сил подойти и подарить, потому что Нэд хотел не меньше, чем положительный ответ. Он глубоко вздохнул, сунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда небольшую бархатную коробочку. Купил-таки. Зачем-то. Его не любят, а он купил. Словно чтобы поиздеваться над самим собой.

Сухие бледные пальцы её открыли, молодой человек опустил глаза. Красивое. Дорогое. А еще Ротман изо всех сил пытался выбирать так, чтобы нравилось ей, а не ему. Хотя… глубоко внутри ему тоже нравилось. Очень. Изящное, похожее на лозу, с цветком из перламутра в центре, с несколькими бриллиантами в качестве сердцевины. Мило, солнечно, нежно. В самый раз для того, чтобы услышать оскорбленный отказ. И все равно Нэд купил. Положение настолько глупое, что он почти физически ощущал, что заслуживал насмешки. Сперва выставить вон из-за новой женщины, запугивать, оскорблять, а затем, бубня что-то про еще один шанс, протягивать вот это. Можно было горько посмеяться над собой, вот только Ротман не смеялся. Медленно закрыл коробочку и вновь вернул её во внутренний карман пиджака.

* * *

За окном остервенело громыхал дождь. Одри тяжелым взглядом смотрела за стекло, как размякает снег, как становится вязкой липкой жижей, как на поверхности внезапного гололеда проступали огромные лужи. Люди прямо у нее на глазах падали, помогали друг другу подняться, затем падали вновь, со всего размаха, в воду. Зима была прекрасна. А еще она умела удивлять, правда, иногда не в самом лучшем смысле.

Домой идти не хотелось. Видеть откровенно мерзкие лица сестер, отсутствующее лицо отца, слышать ухмылки за спиной. Мысли о том, что в этой компании придется справлять Рождество и Новый год вызывали ужас и содрогание. Не будет глинтвейна и фильмов в этом году, не будет апельсинового пудинга, не судьба. Что уж теперь.

Скрипнула дверь кабинета. Начальник вышел все такой же помятый, хотя и аккуратный внешне, бледный, однако, время явно сделало его состояние немного лучше. Флер склепа слегка развеялся.

— Я подвезу тебя. — Спокойно сказал он, глядя за окно. — Там просто безумие.

— Нет, мистер Ротман, я дойду. — Одри натянула на лицо улыбку. Ассиметричную, пластмассовую, но улыбку. — Не нужно, правда.

— Ты простудишься. — Голос становился серьезным. — Вымокнешь до нитки. Я обещаю, ничего плохого не случиться. Поехали со мной.

— Нет, мистер Ротман, правда. — Она нахмурилась. — Я пройдусь. А если станет совсем сыро, то возьму такси.

— Такси в час пик? Будешь стоять, ждать, и плавать в луже?

— У меня водоотталкивающая куртка. Если что, зайду в магазин, подожду там. — Элс сжала кулак. Казалось, даже если небо расколется пополам и зальет лавой весь город, ничто не заставит её снова влезть в машину к Нэду. А тут… какой-то дождик, подумаешь. Мелочь.

— Там холод, мрак и ливень. — Мужчина медленно поднял брови. — Ты заболеешь.

— Все будет нормально. — Улыбка с каждой секундой становилась все более кривой.

— Раз ты так сильно не хочешь ехать со мной, то давай я возьму тебе такси, дождемся его здесь. Но я не могу обещать, что с такой погодой, и с временем суток мы дождемся машину хотя бы в следующий час.