Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП) - Райли Хейзел

В последнюю очередь беру две вещи: косметичку с гримом и маленькую чёрную коробочку. Хейвен наклоняется вперёд, хмуря брови.

— Краска для волос… — шепчет. — Красная?

Улыбаюсь и потряхиваю коробку. — Надоели белые волосы. Так что… — Подхожу к зеркалу и киваю на скамью. — Сдвинь, пожалуйста, свою попку, мне нужно пододвинуть её к зеркалу.

Хейвен почти подпрыгивает, встаёт и пытается поднять скамью сама. Она издаёт забавный звук от усилия и начинает волочить её по полу. Я не выдерживаю, иду навстречу, перехватываю её за середину и поднимаю без труда. Ставлю к зеркалу и сажусь.

Хлопаю ладонью рядом: — Идёшь?

Хейвен кивает, становится на колени на скамью напротив и начинает помогать с краской.

Её тело так близко, что я ощущаю исходящее тепло и её фирменный аромат, сводящий меня с ума.

— Ты правда невероятно красива, — говорю.

— Значит, ты больше не злишься на меня?

Я облизываю губы. Мой взгляд скользит к её груди, так близкой, что стоит чуть наклониться — и мои губы её коснутся. — Конечно, злюсь, Хейвен. Я до сих пор не понимаю, как ты можешь не хотеть узнать правду о нашем прошлом. Но проблема в том, что, как бы ты меня ни бесила, я не в силах держаться от тебя подальше.

— Отлично, — отзывается она. Отходит на шаг, оглядывая мою голову. — Готово. Нужно полчаса подождать.

Она снимает перчатки, убирает их в коробку с краской вместе с кисточкой, потом усаживается напротив, широко расставив ноги.

Я кладу ладони ей на колени и медленно веду вверх по бёдрам, останавливаясь в миллиметрах от её живота. — Жду, когда ты извинишься за ту херню, что сказала мне недавно.

Она вздрагивает от прикосновения. — Хайдес.

Я жду. Понимаю, что ничего больше не последует. — Да, это моё имя. Спасибо за бесполезную информацию. Теперь можешь продолжать.

Её челюсть напрягается, она отворачивается к зеркалу. Я тоже смотрю в отражение, чтобы поймать её глаза. Не дам ей сбежать. Хоть до утра здесь запремся.

Сжимаю кулаки у неё на бёдрах, считаю до двадцати и делаю глубокий вдох.

— Когда мне было одиннадцать, я украл плитку шоколада на кухне, хотя родители всегда запрещали брать еду между приёмами пищи. Особенно сладкое. Но я обожал шоколад. Представь, я впервые попробовал его только в доме Лайвли — в приюте нам его не давали, — я сглатываю ком в горле. — Кронос, конечно, узнал. Я ещё даже не коснулся плитки, а он заставил меня стоять в коридоре и приказал сожрать всю до крошки. За несколько минут. Когда я доел, он схватил меня за локоть, отвёл в комнату и ударил так, что я рухнул, ударился головой и потерял сознание. Очнулся спустя часы — запертый изнутри. Колотил кулаками по двери, звал братьев, но они ничего не могли сделать. Кронос продержал меня там почти сутки без еды. Только вода из крана в ванной спасала. С тех пор я не ел шоколад.

Лицо Хейвен искажает боль. Чёрт, зря я это рассказал. Каждый раз, когда делюсь своей грязной правдой, я лишь причиняю ей страдание.

— У меня почти нет счастливых воспоминаний, — продолжаю. — Только редкие минуты покоя с братьями. Вот почему мне так важно узнать, если у меня остались воспоминания с тобой, которые у меня отняли. Это всё меняет, Хейвен. Потому что моя жизнь почти целиком из боли. Если я был знаком с тобой в приюте… это сделает её хоть чуть светлее.

Её разноглазые глаза блестят. Она сдерживает слёзы — я вижу, как она борется, чтобы не заставить меня чувствовать вину.

И всё равно прижимает лоб к моему. — Однажды ты узнаешь, Хайдес. Обещаю.

— А однажды и ты поймёшь, что иногда можно быть эгоисткой, — роняю я, и злость прорывается наружу. — Если хоть день не будешь терзаться из-за брата в коме или думать, как помочь отцу с долгами, мир не рухнет.

Хейвен качает головой, всё ещё прижавшись ко мне. Её зубы так сильно вонзаются в губу, что я боюсь — пойдёт кровь.

— Неужели ты не хочешь знать правду? — не выдерживаю я.

— Хочу, — отвечает без паузы. — Но защитить тебя важнее, — добавляет едва слышно.

Я сдаюсь. Чем сильнее давлю, тем больше она упирается. Поднимаюсь со скамьи, ухожу под душ и смываю краску.

Вглядываюсь в маленькое зеркало. Усмехаюсь. Любой цвет мне к лицу — даже это невероятно.

Хейвен всё ещё сидит на скамье. Я не хочу больше спорить. Но и не хочу, чтобы она уходила.

Я показываю на косметичку.

— Там мои краски.

Она прослеживает за моим жестом, хмурится.

— И?..

Я снова опускаюсь на скамью.

— Хочу, чтобы ты накрасила меня к бою.

— Я думала, что…

— Да, я злюсь на тебя, — перебиваю. — Но всё равно хочу, чтобы это сделала ты. Сядь ко мне на колени и рисуй, что захочешь, на моём лице. Я тебе доверяю.

Всегда. Несмотря ни на что.

Может, есть причина, почему она не хочет лезть в наше прошлое? Кто-то ей угрожает? Но почему она поддаётся? Я видел, как Хейвен справлялась с вещами куда страшнее, вставала против проблем гораздо серьёзнее. Какой же шантаж на этот раз настолько весом, что она колеблется?

Хейвен принимается за работу с полной концентрацией. Я решаю держать глаза закрытыми всё это время, чтобы не испортить сюрприз.

— Готово, — наконец говорит она.

Я смотрю в зеркало. Улыбка мгновенно прорывается, я не в силах её сдержать.

Основа белая, мёртвая, как у черепа, но вместо чёрного она использовала ослепительный синий глиттер.

— Тебе нравится? — её голос чуть дрожит. — Ты слишком молчишь, я не понимаю… Могу всё стереть и сделать что-то проще.

Я вскакиваю, хватаю её за талию и притягиваю к себе. Она вскрикивает от неожиданности, откидывает голову назад, чтобы встретить мой взгляд.

— Перестань, — одёргиваю я. — Мне чертовски нравится. Спасибо.

На её лице появляется улыбка — первая настоящая, счастливая за последние дни. Моё сердце сбивается с ритма от этой эмоции.

Я обхватываю её лицо ладонями, притягиваю ближе, останавливаюсь всего в миллиметре от её губ.

— Знай: я бы тебя поцеловал. Если бы только не уважал твою работу с этим макияжем.

Хейвен уже открывает рот, чтобы ответить, но на пороге появляется Афина. Она тоже переодета — наряд более строгий. Несколько секунд разглядывает нас, прежде чем заговорить:

— Игры начинаются через пять минут. Хейвен, иди к зрителям с Гермесом и остальными. Хайдес…

Я киваю. Больше слов не нужно, я и так знаю, что делать.

Афина задерживает взгляд на моих волосах.

— Ты что, покрасился… Ладно, забудь.

Разворачивается и исчезает так же быстро, как появилась. Дверь хлопает, и из коридора доносится гул студентов, хлынувших в спортзал.

Я подхожу к выходу из раздевалки, опираюсь на стену, скрещиваю руки. Киваю Хейвен:

— Поддержи меня, ладно?

***

На Игры Афины пришли только трое соперников. Это удивляет: по традиции их всегда было тринадцать.

Первый — худощавый третьекурсник-философ с чёрными кудрями. Отправить его в нокаут настолько просто, что мне даже стыдно за него. Парня уносят с ринга на руках, с разбитым носом и полубессознательного.

Второй — первокурсник, ростом с Хейвен, но приземистый и мускулистый. Успевает зарядить мне по животу, но особого вреда не наносит. Сдаётся почти сразу.

Я бросаю взгляд на Хейвен в первом ряду. На её лице тревога, хотя я выигрываю. Она смотрит не на меня, а куда-то за ринг.

Поворачиваюсь и сразу понимаю. Противников не два, а двое.

Два близнеца. Абсолютно одинаковые: бритые головы, чёрные глаза. Тоже без майки, с телами, куда более рельефными, чем моё, но это не пугает.

Афина пытается вмешаться:

— Я пригласила только Игоря, а не его брата. Убирайся.

Тот ухмыляется вызывающе:

— Серьёзно? Твой братец не справится сразу с двумя?

Афина кричит что-то ещё, но я не успеваю сосредоточиться — оба бросаются на меня одновременно, даже не дождавшись сигнала.

Я валю лишнего на пол, чтобы сосредоточиться на быстром дуплете по лицу Игоря. Но второй уже поднялся. Приходится отпрыгнуть на противоположную сторону ринга.