Коллектор - Ульяна Соболева

Я забилась в угол кухни, обхватив себя руками. Но голод… он не исчез. В животе громко заурчало, а перед глазами вдруг вспыхнуло изображение: ломтик хлеба, масло, красная икра.

Я выпрямилась. Медленно подошла к столу.

Пара движений — и передо мной появился бутерброд. Сверху — яркая, маслянистая икра. Я смотрела на него несколько секунд, пока, наконец, не взяла его в руки.

Первый укус. Вкус моря, рыбки, масла и хлеба. Настолько яркий, настолько насыщенный, что я чуть не застонала. От наслаждения свело скулы.

Это было вкусно. Это было восхитительно. Но я знала, что за этим вкусом прячется. Вкус контроля. Вкус страха. Вкус того, что я больше не принадлежу себе.

* * *

Утром меня вызвали к директору. Я шла по длинному коридору с липкими ладонями и пересохшим горлом. Моя первая мысль была: что-то случилось. Или я допустила ошибку в бумагах, или кто-то пожаловался. Тревога, которую я таскаю с собой, как рваную сумку, сразу накатила волной.

Когда я вошла, директор встретила меня улыбкой…такой очень-очень ласкавой и глаза бегают испуганные. Это сбило меня с толку. Она редко улыбается — человек строгий, сухой. Но сейчас её лицо светилось, и я не понимала, чего ожидать.

— Вера Анатольевна, присаживайтесь, — она жестом указала на стул. — У меня для вас хорошие новости.

Я молчала. Смотрела на неё, чувствуя, как в голове будто зажужжал рой вопросов.

— Ваш труд наконец оценили. С этого дня ваш оклад увеличивается в два раза. — Она сделала паузу, будто давая мне время переварить сказанное. — И ещё, вам положена премия. Выплата будет завтра.

Я сидела, как вкопанная. Моё сердце стучало так громко, что казалось, она его слышит. Это какой-то розыгрыш? Ошибка?

— Извините… — я почувствовала, как голос дрогнул, но всё-таки выдавила: — А… почему?

— Не бойтесь, это не ошибка, — сдержанно улыбнулась она. — На вас обратили внимание очень важные люди. Ваш труд рекомендовали вознаградить.

"Важные люди." Эти слова зазвенели в моей голове. Ладони вспотели. Нет. Это не может быть…

— Спасибо, — еле выговорила я, ощущая, как тревога сжимает грудь, пока я выходила из кабинета.

Я шла домой, но остановилась у школы. Мне нужно было выдохнуть, прийти в себя. Всё это не казалось реальным, пока…

— Вера.

Его голос ударил в уши, будто выстрел. Медленный, тягучий, как растопленный металл. Я не оборачивалась. Сердце застучало ещё сильнее, а ноги будто приросли к земле.

Я сделала шаг вперёд, пытаясь его проигнорировать. Ещё один. Просто дойти до дома. Но он догнал меня. Лёгкие шаги, а потом его массивная фигура закрыла мне дорогу.

— Я немного подкорректировал твою жизнь, — произнёс он с лёгкой усмешкой. Его глаза смотрели на меня, обжигая, холодные и тёмные одновременно. — Ты ведь заслужила, правда?

Я молчала, прижимая сумку к груди, как последний щит.

— Что с долгом, Веееера? — протянул он, словно наслаждаясь моим именем. — М? Может, теперь, с твоими новыми деньгами, ты сможешь выплатить какую-то малую часть? Или если отдашь с голоду сдохнешь?

Я не выдержала. Всё, что копилось внутри меня последние дни — страх, ненависть, бессилие, горечь — взорвалось, как порох.

— Ты вообще в своём уме?! — закричала я, поднимая на него глаза. — Не лезь в мою жизнь! Я тебя не просила ни о чём! Не просила, слышишь?!

Я видела, как его взгляд изменился. Глаза стали холодными, как лёд. Он смотрел на меня так, будто я была маленькой девочкой, которая кричит на взрослого, понимая, что всё равно ничего не изменит.

— Ты даже не можешь сказать спасибо, — бросил он, ровным, почти равнодушным тоном.

— Спасибо? — сорвалось с моих губ. — За что? За то, что ты лезешь в мою жизнь? За то, что ты угрожаешь мне? Спасибо за этот проклятый долг, который ты выбиваешь из меня?!

Я сделала шаг ближе, в порыве ярости, чувствуя, как накатывают слёзы. Но я продолжала говорить.

— Ты требуешь денег?! У меня их нет, понял?! Нет! Убей меня теперь!

Мои слова повисли в воздухе. Громко. Жёстко. Звенящее эхо пробежало между нами.

Он молчал. Его лицо оставалось спокойным, но глаза — эти бездонные, бархатные, пугающие глаза — будто прожигали меня насквозь.

Лёд сменился огнём. Жарким, обжигающим, почти пугающим. Я увидела, как его челюсть напряглась, и дыхание замедлилось. В следующую секунду он сделал шаг ко мне, сокращая и так крохотное расстояние между нами.

— Может мне наведаться к твоей тёте? — его голос был низким, почти рычащим. Эти слова, как удар в грудь.

Мир вокруг меня рухнул. Я почувствовала, как всё внутри переворачивается. Грудь сдавило так сильно, что я не могла вдохнуть. Он сказал это так спокойно, но я знала, что он способен. Он сделает это.

— Нет! — закричала я, голос сорвался, а внутри всё горело. — Не смей трогать её! Не лезь к ней!

Его глаза вспыхнули чем-то странным, почти хищным, как будто он ждал этой реакции.

— А к кому мне лезть, Вера? — он медленно наклонился ближе, его лицо оказалось так близко, что я могла разглядеть каждую линию на его коже, каждую тень под его тёмными глазами. — М? К кому мне "не сметь", а к кому можно? К тебе?

Я попятилась назад, но он шёл за мной, шаг за шагом, пока я не почувствовала спиной холодную стену дома.

— Не надо… — выдохнула я, голос дрожал.

— Не надо? — он усмехнулся, но это была не улыбка, а что-то холодное, жёсткое. — Ты сама решай, Вера. Я жду ответа.

Он прижался ближе, его рука упёрлась в стену рядом с моей головой. Я была загнана в угол, как животное, и он знал это. Он смотрел на меня сверху вниз, как будто изучал, как хищник свою добычу.

— Ты думаешь, я шучу? Думаешь, я не сделаю это? — его голос стал тише, но в нём звучала угроза, от которой кровь стыла в жилах.

— Не смей, — прошептала я, не отводя глаз. — Не смей трогать её.

— Тогда сделай так, чтобы мне не пришлось, — ответил он ровно, но в его словах было больше, чем угроза. Это был приказ.

Я не могла пошевелиться. Его взгляд приковал меня, как будто я была связана невидимыми верёвками. Моё сердце стучало так громко, что, казалось, этот звук слышен на всю улицу.

— Ты можешь ненавидеть меня, Вера, — произнёс он тихо, но каждая буква его слов отдавала холодом. — Можешь кричать, убегать, жаловаться на меня. Но знаешь, что?

Его лицо наклонилось ближе, настолько, что