В клетке у зверя (СИ) - Юта Анна

— Хватит тянуть время, Валерия, — жестко повторяет Волжский. Поднимается с кровати и указывает мне место на полу. — Встала и сняла это дешманское платье!

Дергаюсь от тона и безапелляционности, с которой он это говорит, но встаю. Колотит лютая дрожь, руки трясутся. Подцепляю кромку подола пальцами и тяну вверх. Слезы снова в три ручья катятся по щекам, и я опускаю голову, когда платье оказывается у меня в руках. Расслабив пальцы, роняю его на пол. На мне теперь только простое черное белье и порванные чулки.

— Дальше! — рычит Волжский.

Я подавлена. Не могу сопротивляться. Боюсь возражать. Если не сделаю, Волжский меня просто выкинет из своего дома, а Олег посадит. Выбор из плохого и очень плохого.

Завожу руки за спину и расстегиваю застежку лифчика. Он скатывается по плечам и тоже оказывается на полу.

Не смотрю на Волжского, но слышу довольный хмык. Он приближается. Страшно до жути, боюсь вздохнуть. А мужчина обходит меня по кругу и останавливается за спиной. Забирается пальцами в волосы на затылке и тянет. Несильно, но неуклонно, заставляя запрокинуть голову. Проводит пальцами по шее, спускается к груди и теребит сосок.

Мне все ещё очень страшно. Он не причиняет боль, и мне, на удивление не противно, а ведь должно быть. Щеки начинают теплеть от стыда. Волжский умеет касаться приятно, но я все равно дрожу.

— Какая ты чувствительная, — шепчет он на ухо и продолжает спускаться рукой.

Проводит по животу и забирается пальцами под трусики. Касается очень чувствительно.

Вздрагиваю и хочу вырваться, но он натягивает волосы. Сердце пускается вскачь. Ощущения немного приятные. И от этого только хуже. Я не должна этого испытывать.

— Прошу, не надо, — скулю, шмыгая заложенным носом.

Волжский не останавливается. Отклоняет мою голову вбок и целует шею.

— Почему? Я тебе противен? — хрипло спрашивает на ухо. А я попой ощущаю его вставший твердый член.

Противно от себя. Что я это позволяю.

— Да! Нет… Не знаю, — голос срывается. — Мне страшно. У меня ещё никого не было…

— Ммм, — рокотливо доносится из-за спины. Волжский отпускает меня и, развернув лицом к кровати, нагибает над ней. Приходится упереться руками в матрас. — Тогда я буду первым.

Он ведет пальцем по позвоночнику и надавливает на поясницу, вынуждая прогнуть спину.

— Нет, пожалуйста… — мотаю головой, но понимаю, что я не разжалоблю его, а любое неподчинение приведет меня в тюрьму.

— Да, Валерия, — возбужденно рычит Волжский, — как постоянная любовница, ты меня устраиваешь.

Он зацепляет пальцами резинку трусиков и тянет вниз, но раздается стук в дверь.

— Вадим Романович, — доносится снаружи немного виноватым тоном. — Ваша жена… Ханна Стефановна здесь. Говорит, это срочно.

Волжский убирает от меня руки и отступает на шаг.

— Пусть подождет в кабинете, я сейчас спущусь, — выговаривает в ответ уже холодно-строгим голосом, а потом впечатывает мне в ягодицу тяжелую ладонь и, наклонившись, произносит горячим полушепотом. — В другой раз, Валерия.

На этом он уходит. В замке скрежещет ключ. А я без сил сползаю на пол и обхватываю колени руками. Снова небольшая отсрочка. Место удара жжется огнем. Зачем он это сделал? Показать, что я ему слова поперек не скажу. Не скажу. Это верно. Со мной теперь можно делать что угодно, его власть надо мной безгранична. И если он меня убьет, ему ничего не будет. И я сомневаюсь, что он меня выпустит живой, даже если мы вместе победим Олега. Я ведь знаю о его тайнике. Знаю о том, что они с братом убивают женщин.

Снова скулю от безысходности. Я отсюда ни в жизни не сбегу. Охрана, высокий забор, да я из дома не выйду. Виктор очень часто тут тусует. Я из комнаты нос не покажу, чтобы с ним не столкнуться.

Перебираюсь на кровать и пытаюсь уснуть. Чувство, что я попала в кошмар наяву. Хочется проснуться и узнать, что все закончилось. Места, где меня касался Волжский, помнят его пальцы. Гадко от себя, но я не могу это распомнить.

Из сна меня вытягивает шуршание замка. Светлана заходит в мою комнату с подносом, переставляет с него на тумбочку плоскую тарелку с поджаристой отбивной и картофельными дольками во фритюре и пиалку с салатом. Рядом кладет завернутые в салфетку приборы. На этом уходит.

Я разворачиваю салфетный сверток — нож как для стейков. Острый с деревянной ручкой, не столовый. В голове мелькает дикая мысль. Олег сказал, запасаться цианистым калием. Яда у меня нет, зато есть острый предмет, которым можно вскрыть себе вены, чтобы не терпеть унижений от Волжского и не дожидаться собственной смерти. Взять ситуацию в свои руки.

Верчу в руках нож, реву, представляя, как расстроится мама, когда узнает о моей смерти. Если узнает. Если я не пропаду без вести. Это так просто — провести лезвием красную линию по предплечью! Просто сделай это!

Нет. Не могу. Не буду! Я слишком хочу жить. Я должна стать полезной для Волжского, чтобы он не убил меня, когда покончит с Олегом. Откладываю нож обратно на тумбочку.

Я сделаю все, чтобы выжить. Откидываюсь обратно на кровать, подгребаю под себя одну подушку и, обняв её, закрываю глаза.

19. ♂

Какая же Валерия сладкая! Молодое тело, балдежные изгибы, крышесносный запах полевых цветов. Снова забыл спросить про парфюм. Успеется. Нас прервали в самый неудачный момент. Но если Ханна говорит, что срочно, надо уделить ей время. Она по пустякам меня никогда не беспокоит, уважает мое время. Если примчалась лично, значит стряслось что-то, с чем она не может справиться сама. И я догадываюсь, что это может быть.

Оставляю Валерию, поправляю стояк и ухожу. Охранник, которого выставил Виктор, закрывает за мной дверь на ключ. Киваю парню и спускаюсь вниз.

В кабинете Ханна. Сидит на кресле возле бара. Заплаканная, даже макияж потек на её очаровательно некрасивом лице. Вот Амелия красивя выросла, а Ханна такой никогда не была. Она обаятельная, но красавицей не назовешь.

— Говори, — усаживаюсь в кресло напротив и наливаю виски в два толстодонных рокса.

Стоит мне отставить бутылку в сторону, Ханна хватает свой бокал и в два глотка выпивает все. Видать, очень нервничает.

— Амелия сбежала, — произносит срывающимся голосом. — Я была на встрече, а она сбежала. Парни не могут её найти. Вадим, сделай что-нибудь!

И снова заливается слезами. Трет кончик носа пальцами с красивым кроваво-красным маникюром.

Отпиваю виски и пока молчу. От Амелии и не такого можно ожидать. Наша девочка-бунтарка бунтует. Но ей семнадцать. Пора бы уже задумываться о будущем, а не строить из себя подростка с нестабильной психикой.

— Вадим, прошу тебя! — подвывает Ханна. — Она же девочка ещё совсем. Глупая. Ещё найдет себе приключений. Свяжется с отбросами какими-нибудь. А они её обокрадут, изнасилуют, убьют!

Ханна уже успела себя накрутить почти до истерики. А я не люблю, когда она плачет. Она хорошая светлая женщина и не должна так страдать.

Встаю и подхожу к ней. Поднимаю за локоть с кресла, обнимаю за плечи. Между нами никогда не было секса, она не возбуждает меня, но за столько лет я свыкся с ней, мы притерлись. Даже на расстоянии пришлось пройти через этот процесс, чтобы не ругаться, созваниваясь по видеосвязи.

— Успокойся, Ханна, я её найду, — заверяю бархатистым голосом, глажу жену по волосам. — Ты же знаешь, моя система распознавания лиц и софт по дорожным камерам помогут отыскать Амелию, куда бы она ни подалась. Я найду её.

— Ты правда сделаешь это? — Ханна вскидывает на меня полный неверящей надежды взгляд.

— Прекрати на меня так смотреть! Когда я отказывал тебе в помощи с Амелией? — спрашиваю тверже, чем прилично, но неуверенность Ханны меня бесит. — Я верну Амелию тебе, но до совершеннолетия она поживет у меня. Идет?

— Зачем у тебя? — голос дрожит от страха.

— Ты же понимаешь, что за побег Амелию надо наказать? — спрашиваю на полном серьезе, Ханна вроде осмысленно кивает. — У меня хватит ресурсов привести наказание в исполнение.