Калабрийский Король - Иса Белль

Себастьян набил ей их в несколько этапов во время которых я бегал вокруг девушки, развлекая её, как самый настоящий клоун, хотя мужчина сказал мне, что знал более действенный способ отвлечения своей жены от боли, но я не стал расспрашивать его, распознав ответ по лицу девушки.

Джулия улыбнулась мне в ответ, когда Себастьян снял с головы жены шляпу и приложил её к ногам девушки, будто я не присутствовал на сеансе, когда она лежала перед нами без штанов, а иголка впивалось в её чистую кожу, оставляя за собой чёрные узоры.

Она больше не скрывалась. Ни от нас, ни от своей боли, ни от страхов.

И мы все были горды ею.

Джулии ещё предстоял большой путь, но она уже шла по нему.

Я отвернулся, подходя к молодожёнам, и отпустил теплые крошечные ладони, что сжимали меня до этого. Камила обошла пару вместе со мной, а Дженнифер присоединилась к нам с другой стороны и мы остановились лицом ко всем присутствующим, начиная церемонию.

Семь человек – трое с одной стороны и четверо с другой – стояли в нескольких метрах от нашей пятёрки. Вдалеке расположился длинный стол, за которым все, кроме меня и Амелии, окажутся в ближайшие пол часа, фонарики на деревьях зажгутся сразу после захода солнца и придёт время приятной трапезы.

Джулия торчала здесь с самого утра, украшая всё вокруг и показывая, насколько хороша она была в своём деле. Я был полностью уверен, что совсем скоро ей доверят провести настоящую свадьбу на сотни человек и Себастьян почувствует, что значит не видеть её.

Медленная музыка, подобранная мною, заиграла тише, позволяя мне заговорить.

– Моё бесподобие, – все дружно закатили глаза, когда я начал, – решило соединить эти два любящих сердца воедино и собрало вас всех, чтобы вы смогли разделить этот момент вместе с ними.

Синьор Гриффин взял за руки свою любимую и на его лица тут же показалась одна из его редких улыбок. Он покраснел и сильно нервничал, из-за чего в уголках глаз Синьоры Уильямс блестели слёзы.

Моя свадьба не была похожа на эту.

Сейчас я жалел, что ни разу не улыбнулся Амелии за тот вечер, но ничего не мог с собой поделать. Чувство вины переполняло меня на равне со счастьем, потому что я, наконец, женился на девушке, которую до беспамятства любил, но отец не видел этого.

Камила дёрнула меня за штанину и прошептала:

– Скорее.

Я прокашлялся, присел, усаживая на сгибе своих локтей двух крох и поднялся обратно, продолжая:

– Согласны ли вы, Ромео, взять в свои законные жёны Джульетту?

Мне можно было не смотреть на Амелию, чтобы убедиться в том, как её рот распахнулся от удивления, услышав их имена.

Да, видела бы она меня, когда я узнал. Это звучало, как сумасшествие, но объясняло, почему Синьор Гриффин просил называть себя просто Ро, а Синьора Уильямс предпочитала «la mia Vecchietta».

Камила разжала пальцы и вытянула ладонь с кольцом на ней мужчине, который тут же принял его.

– Согласны ли вы, Джульетта, взять в свои законные мужья Ромео? – Дженни также раскрыла свой кулачок. – И надрать ему зад в случае, если через следующую кучку десятков лет он вновь решит, что не заслуживает вас? – шепотом добавил я.

– О, согласна! – с улыбкой вздохнула она, забирая украшение и надевая его на палец мужа в точности, как сделал он.

– Когда мы женились тридцать лет назад клятвы звучали по-другому, – пробубнил мужчина, наклонившись к ней и косо поглядывая в мою сторону.

– Не ворчи, – ответила она ему.

– Он мне не нравится.

– Также, как и все остальные люди на планете, не считая меня и наших девочек, – они оба перевели взгляд сначала на детей в моих руках, а затем на девушку в белом, что прижималась к боку Доминика и тихо плакала.

Аврора махнула рукой, чтобы они не обращали на неё внимания, но с недавних времён всё, что они делали это дарили его ей. То, как она того заслуживала.

– Они уже могут поцеловаться? – спросила Камила, поворачивая ко мне свою маленькую кудрявую голову, которая всё это время щекотала мою щёку. – Я хочу есть.

– Могут, – я кивнул ей.

Девочка радостно захлопала в ладоши и все поддержали её, но когда пара перед нами потянулась друг к другу, я повернулся к ним спиной, уволакивая за собой протестующих детей, которые тоже хотели посмотреть.

Рано. Может лет через десять, когда я смогу принять тот факт, что они росли, а не оставались малышками, помещающимися на изгибах моих локтей.

Как я должен буду признать взросление собственной дочери? Позволить какому-то не-пойми-кому целовать её, а потом ещё и забрать её от меня?

Может Амелия была в силах родить вечного младенца?

Y хромосома, не подведи меня.

Глава 14

– Сантьяго! – шипела я.

Мужская рука крепко сжимала мою ладонь, пока наши тела всё больше и больше отдалялись от толпы.

На самом деле впервые за долгое время я была не так уж и против поговорить с людьми. Но только с ними. Другие всё ещё продолжали действовать мне на нервы. К этим я хотя бы привыкла.

– Идём, пока они не заметили, – ответил Сантьяго, продолжая тянуть меня за собой в сторону коттеджного домика.

Никто не обратил внимание на наше исчезновение, будучи занятыми старо-молодожёнами и друг другом, поэтому к чему вся эта спешка?

Я специально громко выдохнула, показывая ему всё своё негодование по поводу его недосказанности, но не остановилась, а он усмехнулся, открывая передо мной дверь и заводя внутрь.

– Если мне не изменяет память, ты предпочитаешь уединения.

– Да, но… Там мне было интересно, – призналась я.

Супруги Гриффины захватывающе рассказывали о своей бурной молодости, учёбе и работе в театре. Их родители были сумасшедшими ребятами раз назвали своих детей в честь книжных героев.

Каноничные Ромео и Джульетта никогда не привлекали моего внимания. История любви этих же заинтриговывала. Хотя она также не обошлась без глупостей.

– Синьора Гриффин рассказала мне, что в ноябре они собираются навестить своих друзей в Италии и побывать на спектакле «Ромео и Джульетта. Комедия в Вероне», я бы мог устроить нам общую встречу.

Я удивлённо посмотрела на Сантьяго.

В ноябре… Я буду с ним?

Но вместо того, чтобы продолжить думать о том, что могло или не могло быть, переспросила его:

– Правда?

– Клянусь твоими бокадильо.

Я нахмурилась.

– Ты должен клясться тем, что дорого тебе,