Коллектор - Ульяна Соболева

Внутри ломбарда было душно, как в давящей клетке. Воздух застрял где-то у потолка и не спускался вниз. Пространство казалось слишком тесным, как будто стены сдвигались, подбираясь всё ближе.

Я подошла к прилавку. Мужчина за ним был вялым, равнодушным, с лицом, словно из камня. Мне пришлось заставить себя положить кольцо и серьги на витрину.

Мой голос дрожал.

— Сколько вы дадите за это? — я надеялась, что звучала уверенно, но это было далеко от правды.

Он даже не взглянул на меня. Его пальцы лениво поддели кольцо, он крутанул его в руках, как будто это была мелочь, выпавшая из чьего-то кармана. Потом посмотрел на серьги. Всё так, без интереса, как будто перед ним не было ничего значимого.

— Десять тысяч.

Я замерла. На несколько секунд мне показалось, что я просто не расслышала.

— Что?

— Десять тысяч, — повторил он, не меняя выражения лица.

Это было как плевок в лицо. Резкий, унизительный, обжигающий.

— Это золото! — я резко выпрямилась, словно пыталась снова обрести себя. — Натуральный топаз!

Мой голос стал громче, отчаяннее. Я смотрела на него, надеясь, что он поднимет глаза и увидит. Увидит не просто металл, не просто камень. Увидит всю эту боль, всю мою борьбу, всю бессмысленность моего положения.

— Вы вообще видите, что это стоит? — я почти кричала. — Это… это семейная реликвия!

Он пожал плечами. Мелкое, безразличное движение, словно сказал: "Твои проблемы."

— Больше не дам, — произнёс он лениво. Разговор был окончен.

Я стояла на месте, вцепившись пальцами в край прилавка.

Злость и отчаяние поднимались внутри меня волнами.

Я хотела забрать кольцо и уйти. Я хотела сказать ему, что он никогда не поймёт, что оно значит для меня. Что он просто очередной бессердечный человек, который видит только ценник.

Но я не могла. Я просто не могла.

Мои пальцы дрожали, когда я взяла эти грязные, мятые купюры. Это было меньше, чем нужно, но больше, чем у меня было до этого.

Когда я вышла из ломбарда, холодный ветер ударил мне в лицо. Он был резким, колючим, как пощёчина. Я вздрогнула, но от этого не стало легче.

Слёзы подступили мгновенно. Горячие, солёные, тяжёлые. Я пыталась их сдержать. Закрывала глаза, вдыхала глубже, но это было бессмысленно. Всё внутри меня кричало, как будто весь мир обвинял меня.

"Как ты могла? Как могла продать то, что принадлежало бабушке? Это ведь всё, что осталось от неё!"

Моя голова кипела от этих мыслей, они стучали в висках, словно я была окружена целым хором, который повторял одно и то же, всё громче и громче.

Я сжимала в руке мятые купюры. Они не казались настоящими. Это были просто бумажки, которые ничего не стоили для меня, хотя должны были стать спасением. Но сейчас они жгли мне ладонь, как проклятие.

Я шла по улице, стараясь смотреть вперёд, но слёзы катились по щекам, как маленькие ручейки, которые я не могла остановить. Я вытирала их тыльной стороной ладони, но они текли и текли, как будто мои глаза больше не подчинялись мне.

Люди вокруг проходили мимо. Они смотрели на меня, но я не замечала их. Я не слышала их разговоров, их шагов, их смеха. Всё это было где-то далеко.

И тогда я снова почувствовала это.

Этот взгляд.

Тяжёлый, ледяной, как стальной крюк, который впивается тебе в спину и тянет. Я не видела его, но знала, что он там. Этот человек… он был здесь.

Я обернулась.

Он шёл за мной.

Медленно. Спокойно. Без спешки. Как будто у него было всё время мира.

Мой пульс начал ускоряться. Сердце билось так громко, что я почти слышала его в ушах. Оно колотилось, как молот, пытаясь пробиться наружу.

Я ускорила шаг. Всё быстрее. Ещё быстрее.

Мои ноги дрожали, будто подкашивались под весом невидимой угрозы. Каждая мышца кричала, чтобы я бежала, чтобы я спасалась, но это был не бег. Это был какой-то беспомощный марш, в котором я только притворялась, что контролирую ситуацию.

И тут я увидела его снова.

Я случайно взглянула на витрину магазина. Мои глаза уловили его силуэт.

Он был настолько чётким, что мне показалось, я могла протянуть руку и коснуться его. Его капюшон, его массивная фигура, его уверенность, которая была во всём — в том, как он двигался, в том, как он смотрел.

Я не могла дышать. Воздух был слишком густым, как будто я пыталась вдохнуть через воду.

Я заскочила в дорогой бутик. Просто чтобы спрятаться. Просто чтобы хоть немного прийти в себя.

Я спряталась за стойкой с одеждой, пытаясь унять дрожь в руках. Сердце билось так громко, что казалось, его слышали все вокруг.

Я знала, что он там. Он не ушёл. Он ждал.

Грудь сдавливало, словно кто-то поставил на неё камень. Две продавщицы стояли у кассы, переговариваясь. Их взгляды, острые, как лезвия, сразу нашли меня. Они посмотрели так, будто я была грязной тряпкой, случайно занесённой ветром с улицы. Их лица исказились лёгким, почти ленивым выражением отвращения.

— Девушка, тут нельзя стоять просто так, — произнесла одна из них. Её голос был ровным, но в нём звенел тот тип осуждения, который бьёт больнее слов.

Я попыталась что-то сказать. Слова застряли где-то в горле, как кость, которую невозможно ни проглотить, ни выплюнуть.

— Вы уходите или как? — добавила вторая, не менее холодно, но уже с оттенком нетерпения.

Я посмотрела на них, всё ещё пытаясь заговорить. Хотела объяснить. Хотела просто попросить разрешения постоять. Хотя бы минуту. Но по их лицам я уже всё поняла.

Для них я была лишней. Для них я не имела права быть здесь. Нищебродка…

Сердце кольнуло от унижения. Губы дрогнули, но я не стала больше ничего говорить. Я просто развернулась и вышла, чувствуя их взгляды на своей спине.

На улице кружился первый снег.

Маленькие белые хлопья падали мне на лицо, обжигали кожу своим ледяным прикосновением, а потом таяли, оставляя холодные капли. Это должно было быть красиво. Этот снег должен был быть началом чего-то нового. Чего-то чистого, светлого.

Но для меня он стал чем-то пугающим.

Казалось, что этот снег был сигналом. Сигналом того, что я теряю всё. Что я больше не могу укрыться ни от кого, ни от чего. Что этот мир становится для меня всё более чужим.

Я подняла глаза.

И снова увидела его.

Через дорогу. Тот же взгляд. Тот же силуэт. Неподвижный.