Стрелок - Иса Белль

Тёплые руки обнимали меня и плотно прижимали к себе. Ноги были вытянуты на диване, а голова покоилась на его бёдрах, когда мужские ладони растирали мои плечи, успокаивая меня и говоря, что я была не одна.

Я просидела, уткнувшись в бетонную стену, ровно до того момента, пока входная дверь не распахнулась и брат не влетел в коридор. Я предполагала, что во время нашей ссоры с Себастьяном, это он звонил мне, но Доминик не вламывался бы сюда только из-за пары пропущенных звонков. Должно быть, случилось что-то ещё.

Когда грохот открывающейся двери вытащил меня из собственной головы, я надеялась увидеть совершенно другого человека. Но карие глаза стали блуждать по моему заплаканному лицу и по разбросанным кускам обоев вокруг меня. Мужчина немедленно поднял меня с пола и отнёс в гостиную. Поэтому с тех пор мы сидели здесь, пока я плакала, не объясняясь перед ним.

– Себастьян сказал, что никакого развода не будет, Джулия, – решив нарушить тишину, произнёс Доминик.

Я задержала дыхание.

– Будет глупо, если я спрошу, что это значит, потому что всё и так давно понятно, поэтому… – он сделал паузу, как будто не хотел продолжать говорить на эту тему, хотя сам же её и начал. – Вы обговаривали это? Если он решил это один, то мне глубоко плевать на его желание. Ты вернешься домой.

Себастьян сказал это ему до того, как узнал правду обо мне и Талии? Если да, то, думаю, теперь Доминику вообще не стоило переживать на эту тему.

– Он заставляет тебя? – повысив тон, спросил он. – Поэтому ты плачешь?

Я мигом подняла голову с его колен, чтобы говорить лицом к лицу с ним, но брат истолковал моё действие неправильно и начал вставать с места, вцепившись в подлокотник и отталкиваясь от него.

– Я убью его, – прорычал он.

– Нет, – мои пальцы вцепились в воротник его рубашки, останавливая его. – Нет, он никогда не делал этого, Доминик.

Более правдиво звучало то, что это я принуждала Себастьяна быть со мной, но я делала это для того, чтобы помочь ему избавиться от темноты внутри.

Показать, что кто-то хотел быть с ним, несмотря на то, каким ужасом он себя считал.

– Тогда что? Объясни мне.

Я тяжело сглотнула ком, поселившийся в горле, и вытерла слёзы со щёк тыльными сторонами ладоней.

– Если это обоюдное согласие, которое всё ещё не может осесть в моей голове, – подчеркнул брат. – Почему я нахожу тебя плачущей от боли, после того, как ты чуть не снесла стену, Джулия?

Он так много чего не знал… и в этом не было ни капли его вины. Люди вечно что-то скрывали от него: Аврора свою жизнь в доме с родителями, Кристиан историю, после которой они с Себастьяном приняли непоправимое решение, и я – своё состояние, которое только усугублялось на протяжении семи лет, пока люди покидали меня.

Мне нужно было, наконец, объясниться перед ним, но я не могла вывалить всю эту кучу, убивающую меня годами, одним разом на него. Поэтому…

Я взяла Доминика за руку, и он стал непонимающе смотреть на меня.

Мне было так страшно признаваться ему в этом. Что, если он посчитает меня сумасшедшей? Пока он всеми силами старался защитить меня от окружающего мира, принимая на себя всё, что выпадало на нашу общую долю, я мучила себя без помощи других людей, делая вид, что была счастлива, несмотря на то, что творилось вокруг и внутри меня.

– Дорогая? – наклонив голову, заглядывая в мои глаза, спросил Доминик.

– Мне стыдно, – медленно моргая, жалко призналась я. – Но это было практически единственным, что помогало мне.

А затем я сильно прижала его руку к местам чуть ниже тазовой кости и позволила ему почувствовать шрамы. Тёплые подушечки его пальцев оказались на заживших бугорках, давно оставленных кровавых дыр, спрятанных под тонкой тканью. Он замер, не двигаясь, и смотрел только на свою онемевшую руку.

Я не помнила, когда делала это с собой в последний раз. Все раны затянулись, оставляя только шрамы и рубцы, от которых я больше никогда не смогу избавиться и которые будут напоминать мне о том, какой глупой я была, когда делала их.

Но они были частью моего тела и моей истории. Я бы не была собой без них.

– Джулия, – растерянно прошептал Доминик.

– Не заставляй меня объяснять, – попросила я, на что он покачал головой.

– Иди сюда.

Брат оторвал ладонь от моего бедра, приподнял меня, схватив под подмышки, и прижал к себе, обнимая. Мои руки обвились вокруг его шеи, и нос уткнулся в неё, когда я шмыгнула.

– Я пытался понять, как ты держишься, но… Это даже не приходило мне в голову.

Он говорил так, будто находился в дымке.

– Прости… – я могла лишь шептать, потому что слёзы забивали горло.

– Как давно?

В тринадцать, когда я случайно обожглась, закидывая брёвна в камин. На моей кисти раздулся огромный пузырь, всё вокруг него жгло, и я стала чесать кожу рядом с ним. Я остановилась, когда мои ногти уже окрасились в красный, потому что я лопнула пузырь и стала расчёсывать неприкрытый кожей кусок своей плоти.

– Ты не захочешь знать.

Тогда я поняла, что должна была найти менее видимое место для своих ранений. Я прятала ноги уже около двух лет, поэтому выбор пал на них. Никто не заметил изменений во мне.

Эта боль была адской. Мне хотелось выть и лезть на стену. Но я не могла остановиться. В этим минуты голова опустошалась от мыслей, и болезненные воспоминания покидали мой разум.

Боль давала мне время на отдых.

Доминик тяжело вздохнул и сильнее сжал меня.

– Больше не смей этого делать, – строгость наполнила его голос. – Если тебе плохо, приходи ко мне. Я буду держать твои руки в своих.

Я кивала, соглашаясь с ним, но я больше не собиралась обжигать себя. Никогда.

Дни, когда я мучила себя огнём, были отвратительны мне. Я до сих пор помнила, насколько больно это было. Моя кожа краснела, разрываясь, появлялись волдыри, они чесались, и мне хотелось лопнуть их, и одежда тёрлась об них, поэтому я носила что-то свободное, облегчая свои мучения. Это было нелогично, ведь я доставала зажигалку для того, чтобы заставить себя страдать, но, когда заканчивала, тонула в жалости к себе и из раза в раз говорила, что это был последний раз. Но спустя время снова пряталась в ванной и ранила себя. На тот момент я не знала, что должно было со мной