Ничуть не влюблены - Шарлотта У. Фарнсуорт

Ш. У. Фарнсуорт

Ничуть не влюблены

Original title:

FAMOUS LAST WORDS

C. W. Farnsworth

На русском языке публикуется впервые

Книга не пропагандирует употребление алкоголя и табака. Употребление алкоголя и табака вредит вашему здоровью.

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Copyright  2021 by C. W. Farnsworth.

All rights reserved.

Published by agreement with Folio Literary Management, LLC and PRAVA I PREVODI Literary Agency.

 Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «МИФ», 2025

* * *

Посвящается влюбленности в неожиданных местах. Или в неожиданного человека

Глава первая. Конор

Лед – это поверхность, которая ничего не прощает. Я познал эту истину, когда мне было пять, и знание это было подтверждено сотни – может быть, тысячи – раз за последние семнадцать лет.

Когда врезаешься в поверхность, мало отличимую от бетона, менее больно не становится. Но это может объяснить, почему я так люблю бывать на поверхности замерзшей воды. Меня тоже никто не может описать прилагательным «всепрощающий».

Я выпрямляюсь, позволяя клинкам своих коньков скользить в знакомом темпе. Отточенный металл непринужденно скользит вперед, а я стараюсь не дать Робби Сэмпсону понять, что его удар по мне крепко пришелся. Сегодня вечером придется ограбить морозилку на замороженный горошек.

– Если сможешь доковылять в «Гэффни», я угощаю первым, – предлагает Хантер Морган, останавливаясь возле меня и дугой отправляя ледяную крошку через центральную линию, осыпая меня от шлема до коньков.

Я стягиваю правую перчатку, чтобы жестом послать лучшего друга подальше.

– Все в порядке. Лучше не бывало. Лед железу не помеха.

Я сгибаю руку в локте – для усиления эффекта. «Если можешь – хвастайся», верно? На меня еще никто не жаловался.

Хантер фыркает в ответ на оскорбительный жест, он не впечатлен.

– Оставь эти фразочки для девушек, Харт. Это мне придется слушать, как ты ноешь из-за этого синяка следующие несколько дней.

– Я не ною, – ворчу я.

– Мне взять тебя на плечо, капитан, или сам доберешься до скамейки?

– Мудила, – бормочу я, откатываясь к борту.

Хантер смеется. Он меня слышал. Хорошо.

Я сажусь на скамью и заливаю себе в рот тоника. Морщусь от пульсации в боку, которая – я уверен – превратится в ужасный синяк. Третье звено выстраивается в позицию для непрерывной тренировки в нейтральной зоне, которую мы проводим. Вижу как один из второкурсников на фланге – Коул Смит – оказывается в офсайде.

Секундой позже надо льдом раскатывается: «Смит!»

Коул выслушивает нотацию, которая – как я полагаю – включает в себя крайне красочные выражения и как минимум одно упоминание навыков, полученных еще сопляками, а потом игра возобновляется.

Еще две смены – и мое звено снова на льду.

Я глубоко дышу, проезжая мимо партнеров по звену к синей линии. Боль в ребрах слабеет, когда я вдыхаю и выдыхаю, позволяя холодному воздуху наполнить чувства и легкие. Характерный запах пота и замерзшей воды, какой бывает только на катке, всегда так на меня действует.

Успокоение.

Облегчение.

На льду я неуязвим, неприкасаем. Метафорически говоря. Хоккей не считается бесконтактным спортом.

Дин, помощник тренера, вбрасывает шайбу между мной и Эйданом Филлипсом. Эйдан заслужил свое место в центре второго звена. Он всегда быстро реагирует на вбрасывании и сражается за владение шайбой.

Я быстрее.

Как только шайба касается льда, я вступаю в игру: смахиваю шайбу на сильную точку своей клюшки и срываюсь в сторону Уиллиса, который пытается прикрыть все ворота до сантиметра своей двухметровой тушей. Я мог бы отправить шайбу прямо к нему. Он следит за левой стороной, потому что я отклоняюсь в ту сторону. Вряд ли у него будет шанс отбить, если я ударю направо. У меня шанс в семьдесят пять процентов – черт, восемьдесят, если ударю под перекладину, – забить эту шайбу.

И я получу нотацию от тренера Келлера о командной работе. Не первую и уж точно не последнюю.

У мужской хоккейной команды Университета Холт много проблем.

Моя способность забивать голы в них не входит.

Это заставляет меня замедлиться, развернуться и отправить шайбу Хантеру, а не бить самому. Он быстро смотрит на меня и Луиса Джеймисона, пытаясь решить, кому передать дальше. Один из нас так и не смог отправить ни единой шайбы в створ за всю тренировку, и этот человек – не я.

Хантер проводит те же расчеты, что и я, и приходит к тому же самому выводу. Он пасует Луису, который умудряется сделать щелчок и чуть не пробивает Уиллиса. Наш вратарь перехватывает шайбу на полпути в последний момент и отбивает ее перчаткой к бортам безвредным отскоком.

Резкий свисток разрывает холодный воздух.

– На этом все, парни.

Это все, что он говорит. Если речь не идет о неправильной игре или опоздании на тренировку, тренер Келлер немногословен. В кампусе ходят слухи, что у него были амбиции выше, чем тренировать сезон за сезоном, достигая редких рекордов при навечно подмоченной репутации. В буквальном смысле. Солнечные дни – редкое явление в Сомервилле, штат Вашингтон, где находится Университет Холт.

– Как думаешь, тренер расщедрится на улыбку, если мы победим в пятницу? – спрашивает Хантер, когда мы выходим со льда и ступаем на резиновые маты, ведущие в раздевалку.

– Он выглядел вполне себе довольным, пока мы не проиграли в овертайме в плей-офф в прошлом году, – отзывается из-за наших спин Эйдан. – Когда это было, Сэмпсон?

– Десятого марта, – отвечает Робби, когда мы заходим в раздевалку и начинаем стаскивать пропотевшую форму. У Сэмпсона есть необъяснимая способность помнить даты, о которых никто другой и не задумался бы. Из него бы вышел хороший детектив.

Эйдан пожимает плечами, расшнуровывая коньки.

– У меня хреново с математикой. Семь месяцев назад? Короче, пусть отработает что получше хмурой рожи, если мы побьем Рокфорд в пятницу. Я не помню, когда в последний раз у меня ничего не болело, а ведь сезон еще и не начался.

– Вам с Хартом надо организовать группу поддержки, – с ухмылкой предлагает Хантер. – Я уже слышу, как он жалуется на свои ребра следующие несколько дней. Охренительно большое тебе спасибо, Сэмпсон.

Робби смеется:

– Нет боли – нет результата.