Королевство иллюзий - Элина Градова
— Испугалась, — шепчу сипло, — старухой остаться…
— Глупая, — кидается к зеркалу, сдёргивает со стены, — смотри! — опасаюсь, но потом всё-таки, взглядываю. Уфф! Кажется, пронесло! Вижу моё собственное нормальное лицо. Осматриваю руки: молодые, гладкие. Чувствую повисшее балахоном платье, — пить хочешь?
— Очень, — мчится к кувшину с водой, что оставлен заботливыми хозяевами, там же большая глиняная кружка. Наливает быстро, возвращается, — вот, богинюшка! — пью крупными глотками, горло, как безводная пустыня, выпиваю до дна, в голове тоже проясняется,
— Я долго без сознания была?
— Вечность! Я успел сойти с ума!
— Мне страшней было, представь, осталась бы тёткой в летах!
— Да хоть тёткой, только больше не умирай так!
— Зачем тебе тётка, Берти? — вот реально, хочется понять, что бы он со мной стал делать, когда я старше на два десятка лет?
— Да ты для меня любая — богиня! — изумлён моей тупостью, — это же ты! Всё равно, ты!
И я пытаюсь понять, осознать свою реакцию, если бы он остался стариком? Ответ однозначный,
— И ты для меня единственный в любом облике, Берти! — на душе сразу легко стало, — там у нас кажется ванна оплачена?
— Ожила! Вот и славно! — стаскивает платье без лишних разговоров, не успеваю возразить, бельё тоже, подхватывает на руки и несёт в купель, — богинюшка моя, пушинка невесомая! Напугала… Так напугала!
Опускает в овальный бассейн и принимается пригоршнями поливать спину тёплой приятной водичкой, как будто я сама не могу окунуться.
— А ты? — ванна достаточно свободная, больше стандартных, к которым я привыкла, он бы уместился тоже.
— Можно я сегодня позабочусь о тебе, любимая? — что же с ним приключилось? Сентиментален, как никогда. Мне очень приятно чувствовать себя принцессой, но хочется докопаться до истины,
— Берти, ты ведь устал больше, я хоть в дороге поспала, а ты целый день в напряжении! Что случилось? — он призадумывается на минуту, а сам уже обмывает мне плечи, руки, грудь. На груди задерживается, но ненадолго и без всяких притязаний, а потом начинает говорить,
— Сегодняшний день заставил меня кое-что переосмыслить. Раньше я думал, что годы забирают желания, и старикам ничего уже не интересно, и ничего не хочется. Немощь делает их безразличными ко всему, что не касается здоровья. Оказывается, с силами уходят возможности, но не желания. Они остаются, превращаясь в сожаления. Знаешь, как много у меня было сожалений сегодня? И, как мало времени! Больше ничего откладывать не буду!
— А ванну-то со мной почему не можешь принять?
— Хочу вернуть тебе заботу, помнишь, как мыла меня в больнице? В бане? — помню ли? Конечно! Как представлю его худое измождённое тело, так и сейчас слёзы наворачиваются! А в бане, когда он мне драму устроил, и на полном серьёзе собирался расстаться с жизнью! Жуть! Как уже много всего нас связывает, — можно мне тоже тебя помыть?
— Да, Берти, — он сияет, а у меня комок в горле! Неужели есть человек, которому я настолько дорога, настолько ценна, что вот он стоит тут возле ванны на коленях и бережно, как малому ребёнку, намыливает мои острые, ни разу не соблазнительные плечи, аккуратно, чтобы не дай Бог не дёрнуть, моет волосы, ополаскивает из пригоршни лицо, чтобы мыльная пена не попала в глаза. Плачу молча, пусть думает, что всё-таки попала, но это вовсе не из-за мыла. Это душа плачет счастливыми слезами, — я тебя люблю…
Вымытую и расслабленную, он закутывает меня в большое, как простыня полотенце, и относит в постель, целомудренно целует в лоб,
— Отдыхай, любимая, сейчас сполоснусь и приду, — отправляется в ту же ванну, в которой только что купал меня, а потом возвращается абсолютно довольный. Я ещё не сплю, но пребываю в состоянии лёгкой дрёмы. Костя не будит, лишь перебирает мои влажные волосы и тихонько шепчет, — напугала меня, так напугала, чуть сам не умер… Люблю тебя, моя богинюшка, больше жизни люблю… — потом касается тёплыми губами виска и прижимает к себе, так и засыпаю в объятьях…
* * *
Следующий день путешествия похож на предыдущий: мы выпиваем состаривающее зелье с утра, завтракаем в таверне и отправляемся в дорогу, а как только начинает смеркаться, находим ночлег. Когда наступает время возвращаться в молодость, у меня замирает сердце, вдруг произойдёт осечка. Но не происходит, всё нормально.
В пути обсуждаем всё подряд, а чем ещё заниматься? Костя рассказал о столице Абекура. Саленса — означает солнечная, я не удивлена, у них вся страна солнечная, не так велика, как мой город, хотя он и не самый крупный. В ней всё организовано вокруг двух центров. Один из них — дворец короля, а второй — главный Храм Пантеона,
— По какой дороге не иди, обязательно попадёшь к либо к храму, либо ко дворцу. Но в храм может войти каждый, а во дворец — нет. Уже на подступах полно стражи, — я слушаю и поражаюсь, ведь рядом со мной вот так запросто сидит и беседует тот, кто через какое-то время окажется столь высоко, что станет недоступен. Но только не для меня. Костя продолжает, — большинство приближённых к королю имеют особняки в столице, а за её пределами собственные земли. Если не служишь при дворе или нет повеления короля, в столице жить не обязательно, поэтому многие дома зачастую пусты. Так что ничего удивительного, что мы поселимся в одном из них.
— Мы заберёмся в чужой дом?!
— Он фиктивно принадлежит кому-то из знати, а на самом деле Джакопо, так что мы — не разбойники, успокойся, богинюшка.
* * *
Однажды мы встречаем конный вооружённый отряд. Костя инстинктивно дёргается вперёд, а потом со вздохом оседает и даже наоборот, углубляется подальше под крышу повозки. Навстречу, поднимая клубы пыли, крупной рысью движется колонна. Я насчитала человек двадцать, когда поравнялись. Все один к одному, на мощных конях, рослые, мускулистые, с суровыми лицами, в одинаковых зелёных камзолах и чёрных шароварах, на головах высокие мохнатые шапки, несмотря на жару. У
