Девушка, которая не любила Рождество - Зои Брисби

Понять, какая Шанти – злая или нет – невозможно.

Возможно, в этом и заключается проблема, когда имеешь дело с настоящими красавицами. Вот Барби – она очаровательна или, наоборот, стерва? Есть в совершенных созданиях что-то холодное и недостижимое. Но может быть, под пластиком, пробуждающим желание у миллионов мужчин, скрывается нежное сердце?

Любая попытка сблизиться с Шанти была обречена на провал. Я почти ничего не знал о ее личной жизни. На полке за ее письменным столом стояла фотография какого-то мужчины, но она запросто могла продаваться вместе с рамкой.

Шанти подняла голову, и ее волосы медленно качнулись – движение, достойное рекламы шампуня. Аромат попкорна окружал ее таинственной и сладкой аурой. Схватив вейп и по-наркомански энергично затянувшись, Шанти заговорила хриплым голосом:

– Бен, как давно ты у нас работаешь?

Обратите внимание на это «нас» – можно подумать, она владеет издательским домом «Деламар».

– Пять лет.

Жестом, который мог считаться как любезным, так и пренебрежительным, она предложила мне сесть напротив нее.

– Надо же! Как летит время!

Она улыбнулась.

Я попытался улыбнуться в ответ, но разве мог я с ней соревноваться? Моя улыбка напоминала гримасу. Смех Шанти журчал, как светлый ручеек. Я тоже хотел засмеяться, но издал какое-то лошадиное ржание. Шанти не обратила на это никакого внимания, и я помертвел, осознав, что ей кажется совершенно нормальным вести разговор с лошадью.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– От меня не ускользнула твоя преданность работе, так что я хочу расширить круг твоих полномочий.

Сердце отчаянно забилось у меня в груди. Наконец-то! Уже два года, как я этого жду. Пора бы уж… Обычно ты проводишь три года в должности ассистента и тогда уж, наконец – о святой Грааль! – тебя назначают редактором. Но я ждал повышения два года сверх положенного срока. Лишних 730 дней я терпеливо сидел в своем углу рядом со сканером. Лишних 63 072 000 секунд мечтал стать редактором.

И вот он – мой шанс! Более того, в первый же день на посту редактора я расскажу ей о потрясающей рукописи, которую нашел. Если бы я не был так застенчив, бросился бы ей на шею.

– Как удачно, Шанти! Я как раз хотел поговорить с тобой о новом…

– Я назначаю тебя ответственным за вечеринку! Она состоится в канун Рождества. Ее цель: напомнить, что мы все – одна большая семья.

И она распахнула объятия, как мать, встречающая блудного сына. Похоже, она очень гордилась собой.

Увидев, что я определенно не в восторге, она продолжила:

– В чем дело? Ты, кажется, не рад. Но это же отличная возможность…

– Неужели?

– Конечно! Это шанс показать, на что ты способен!

– Как организатор вечеринок?

Она расстроенно посмотрела на меня, как школьный учитель, которому в десятый раз приходится повторять ученикам правила склонения глаголов в прошедшем времени.

– Издательство – это и есть одна большая вечеринка. На которой много званых, но мало избранных. Нужно быть организованным, упорным, уметь решать неожиданно возникающие проблемы и, конечно, обладать художественным чутьем. Если хочешь однажды стать редактором, придется доказать, что все эти качества у тебя есть.

В моей голове включился сигнал тревоги. Это мой шанс блеснуть! Если я смогу устроить лучшую рождественскую вечеринку в истории издательства, то мне удастся наконец достичь цели и стать редактором. Шанти хочет проверить, можно ли мне доверять после… «Инцидента».

Я был в двух шагах от своей мечты. Наконец-то буду на законных основаниях изучать рукописи, присланные в «Деламар», стану проводить свои дни за чтением и помогать авторам писать. Как это будет чудесно!

Рождественская вечеринка показалась мне не такой уж плохой идеей. Шанти смотрела на меня сквозь безупречно уложенную челку. Ждала ответа. Может быть, даже благодарности.

И я должен был это сделать. Если я правильно понял смысл сказанного, от этой вечеринки зависела моя работа. Все должно быть идеально: украшения, освещение, кейтеринг, гоголь-моголь, музыка… Да, идеально!

Вот только мне придется забыть о том, что ненавижу Рождество.

3

Шанти сделала глоток мятно-шоколадного латте и с кошачьей грацией вытерла пенку, которая осмелилась коснуться ее губ. Ее прекрасные ноздри затрепетали.

– Надеюсь, ты не из тех противных ворчунов, которые не любят Рождество, – сказала она и подняла на меня свои оленьи глаза.

Я оказался в ловушке. Что ж, сказал «а», говори и «б».

– Обожаю Рождество, это мое любимое время в году!

Шанти показала ряд идеально белых зубов.

– Отлично, потому что я устала. Все эти подарки, которые еще нужно упаковать, тупые песенки, переполненные магазины…

– Я думал, ты любишь Рождество!

– Я? С чего ты взял?

– Ты только что назвала тех, кто не любит Рождество, ворчунами.

Шанти рассмеялась.

– Я его люблю! А вот что я ненавижу, так это готовиться к нему. У меня есть дела поважнее, чем дурацкая офисная вечеринка. Без обид.

Неужели я позволил себя одурачить? В глазах Шанти эта вечеринка имела такую же важность, как и письма с отказами… И как-то так вышло, что я теперь должен заниматься праздничным мероприятием, и до сих пор ни слова не сказал о рукописи, над которой просидел всю ночь.

Собрав все свое мужество, я начал:

– Я хотел бы поговорить с вами о…

– Обсудить детали можешь с другими ассистентами.

Она уже указывала на двери ногтем с безупречным маникюром. Я еще никогда ни за что не боролся, и не знал, что делать. Я вскочил на ноги.

– Я нашел рукопись!

– На полу?

– Нет! В стопке отказов.

Шанти посмотрела на меня с грустью и сочувствием.

– Сколько раз тебе повторять? Ты получаешь деньги не за то, что читаешь тексты, которые прочитал и оценил кто-то другой. Это пустая трата времени. Редакторы, гораздо более квалифицированные, чем ты, уже приняли решение.

Я готов был сдаться. Внутренний голос подсказывал, что Шанти права. Кем я себя возомнил? Я всегда был тем, кого не замечают. Тем, кто не производит на других впечатления. Серым. Картиной, мимо которой проходят, не обращая на нее внимания.

В целом меня все устраивало. Я смирился, становился все более незаметным… Но может быть, я все-таки нечто большее, чем пыльный гобелен? И что-то значу?

Проблема в том, что, если ты позволяешь забыть о себе, ты и сам о себе забываешь. Так я упустил самое главное – ответ на вопрос: кто же я такой?

И в этот момент я вспомнил все, что обнаружил в рукописи «Примирения».

Бальзам для израненной души. Мощную историю. Изящество стиля. Надежду, которую дарила каждая страница.

И я решил