Эти три коротких слова - Меган Куин

«Почему ты лажаешь, Хорнсби?»

Потому что я никак не могу собраться с мыслями.

Я прижимаю руку ко лбу.

– Я в полном дерьме, – говорю я Поузи.

– Чувак, после матча нам нужно поговорить. Если, конечно, мы вообще не вылетим из финала.

– Знаю.

Начинается обратный отсчет. Все уже понимают, что мы проиграли, и когда звучит финальный свисток, разочарованные болельщики встают и, низко опустив головы, выходят с трибун. Мы же с командой собираем вещи и идем в раздевалку.

Сегодня вечером мы вылетаем в Вашингтон. Тренер хочет, чтобы мы добрались туда как можно скорее, чтобы привыкнуть к новому месту, и я уверен, что полет пройдет в гробовой тишине.

В раздевалке разговоров не слышно. Мы все знаем, из-за чего это случилось. Мы все знаем, что нам нужно сделать. Тренер заглядывает в раздевалку, сообщает, что у нас есть ровно сорок пять гребаных минут, чтобы погрузить свои задницы в командный автобус, и на этом все.

Хотелось бы нам доехать до аэропорта самостоятельно, никуда не торопясь? Конечно, но такая роскошь не положена неудачникам, проигравшим с разгромным счетом.

Так что мы спешно раздеваемся, принимаем душ и пакуем вещи.

Завтра вся наша экипировка будет вонять, потому что у нас не было времени как следует ее просушить. Что ж, удачи менеджерам по снаряжению. После игры мне особо заняться нечем, поэтому я долго стою под душем, а затем натягиваю свой костюм, который, честно говоря, надевать мне совсем не хочется.

Нет, я не возражаю против традиции надевать костюм до и после игры.

Просто после тяжелого поражения и не менее тяжелого дня я хочу только одного: натянуть спортивные штаны, забраться в кровать и обнять Пенни покрепче.

– Встретимся в автобусе, – говорит Поузи. – Нам надо поговорить.

Отлично.

Как раз этого мне и не хватало.

Очередных разговоров.

Я собираю вещи, вешаю сумку на плечо и выхожу из раздевалки вслед за ребятами, как вдруг меня окликают по имени. Обычно я бы даже не обернулся, но этот голос я знаю.

Пенни.

Я останавливаюсь и разворачиваюсь. Пенни стоит у той же самой стены, что и в прошлый раз, одетая в ту же самую футболку с моим именем на спине. От одного только ее вида мне становится легче.

– Жалко, что вы проиграли, – говорит она, когда я подхожу ближе.

– Я дерьмово играл, – отвечаю я.

– У всех бывают плохие дни.

– У меня их в последнее время немало.

– Вы и раньше умудрялись выигрывать после серии поражений, Илай. Надежда еще есть.

– Знаю. – Я тяжело вздыхаю и протягиваю руку, чтобы взять ее ладонь в мою. К счастью, Пенни не возражает. – А ты как? Все в порядке?

– Да. Просто хотела поймать тебя до отъезда. У меня для тебя кое-что есть.

– Правда? – спрашиваю я.

Она кивает, затем открывает сумочку и достает оттуда пакет с мармеладными мишками.

– На всякий случай. Вдруг ты забыл.

Я беру у нее пакет и смотрю на дурацкие конфеты, которые стали неотъемлемой частью моей жизни с тех самых пор, как мама дала мне их перед игрой в первый раз. Затем я кладу руку ей на плечо и заключаю в объятия.

– Спасибо, Пенни. Это много для меня значит.

Она обнимает меня в ответ, и я отчаянно жалею, что тепло ее тела нельзя законсервировать и разлить по бутылочкам, чтобы каждый раз, когда мне становится одиноко или страшно, я мог обратиться за утешением.

– Конечно. – Она отстраняется и хлопает меня по груди. – А теперь перестань проигрывать и заработай нам победу.

Я усмехаюсь.

– Если бы это было так просто, – я тяжело вздыхаю.

– Илай, у тебя все в порядке? Прости, конечно, но ты сам на себя не похож.

– Знаю. Просто задумался. Поузи ждет меня в автобусе, хочет поговорить о наших проблемах, так что… я пытаюсь собраться с силами для этого разговора.

– Что ж, если тебе что-нибудь понадобится, дай знать.

– Спасибо, – говорю я. Боже, как бы я хотел ее поцеловать. Прижать ее к себе, приподнять ей подбородок и еще раз ощутить вкус ее губ. Я бы хотел показать ей чувства, переполняющие меня всякий раз, когда я ее вижу, а не сдерживаться, ограничиваясь объятиями. Я бы хотел, чтобы мы вместе дошли до автобуса, держась за руки, и поцеловались на прощание – точно так же, как все остальные ребята, у которых есть жена или девушка. Но мне это не светит. Никогда. Все закончится тем, что однажды я увижу Пенни в объятиях другого мужчины.

Вот и все.

– Я тебе напишу.

– Буду ждать. – Она отступает на шаг. – Счастливого пути, Илай.

Я не могу отпустить ее вот так сразу, поэтому я снова сокращаю расстояние и в последний раз ее обнимаю, целуя в макушку.

– Увидимся, Пенни.

Я отпускаю ее, а когда оборачиваюсь, мой желудок делает сальто.

У входа в раздевалку стоит Пэйси и внимательно нас рассматривает.

Вот черт.

– Это не то, что ты думаешь, – говорю я, когда захожу в автобус и сажусь рядом с Пэйси в заднем ряду. – Между нами ничего нет. Клянусь.

Он сидит прямо, уставившись на кресло перед собой.

– Она тебе небезразлична.

Это не вопрос, это констатация факта. Пэйси сидит, не шевелясь и стараясь не встречаться со мной взглядом, так что я не могу понять, сердится он или нет.

Я решаю действовать осторожно.

– Конечно. Она для меня очень важна. Она мать моего ребенка, Пэйси. Для меня это не пустой звук.

Никакого ответа. Просто смотрит на кресло и все.

По моей спине сбегает струйка пота. Я отчаянно пытаюсь понять, как с этим разобраться.

– Пэйси, она просто дала мне…

Он поворачивается.

– Она тебе нравится?

Да.

Очень.

Она мне нравится гораздо сильнее, чем стоило бы.

– Это… Сложный вопрос, – отвечаю я.

– Что в этом сложного? Всего два варианта ответа: либо «да», либо «нет».

– Ты ее брат и мой лучший друг, вот что в этом сложного.

– Просто забудь обо мне. Что бы ты ответил, если бы меня тут не было?

– Как я о тебе забуду, когда ты сидишь прямо передо мной?

Его ноздри гневно раздуваются.

– Перестань уходить от гребаного вопроса и ответь «да» или «нет».

Я отворачиваюсь. Автобус медленно заполняется народом, но все избегают приближаться к заднему ряду сидений.

Я прикусываю губу.

– Если бы тебя не было – да. Она бы мне нравилась. Но я решил, что этого не будет. Я не хочу терять нашу дружбу.