Брат моего парня - Виктория Вашингтон
Я кивнула.
— Ты не обязана, — поспешно добавил он. — Если ты не хочешь — я скажу, что ты занята, приболела, уехала. Любая причина. Я разберусь.
«Не хочешь» — звучало смешно. Я не хотела. Каждой клеткой тела не хотела. После сегодняшнего — тем более. Но отказаться значило поставить Кая между мной и его семьёй. Это значило признать слабость. Значило дать Коулу повод усмехнуться. «Испугалась?»
— Я приду, — сказала я. Голос не дрогнул.
— Рэн… — Он чуть наклонился, пытаясь поймать мой взгляд. — Ты уверена?
— Да.
Кай кивнул медленно. Ему хотелось возразить, но он не стал. Он уважал мои решения. Иногда даже слишком.
— Тогда давай подумаем, как тебе будет комфортнее, — быстро сказал он. — Мы приедем пораньше. Если что-то будет не так — мы уедем. В любой момент. Я скажу водителю — быть на связи. И… — он посмотрел на меня с мягкой улыбкой. — И ты будешь рядом со мной. Я не дам…
— Никому, — договорила я за него. — Я знаю.
Он кивнул. Мы ещё немного сидели в молчании, потом он вынул из пакета булочку, развернул, положил на блюдце.
— Ешь хотя бы половину, — попросил он. — И… я бы хотел, чтобы ты поспала сегодня. Хоть пару часов.
Я взяла булочку. Вкус корицы всегда возвращал меня в то лето, когда он впервые принёс её к моему подъезду, потому что «переживал: ты сегодня мало ела». Тогда я смеялась и говорила, что не ребенок. Сегодня — не смеялась.
— Я постараюсь, — ответила. — Спасибо.
Он мягко коснулся моей головы, едва-едва.
— Завтра после пар заеду за тобой. Поедем купить тебе… — он запнулся. — Что-нибудь. Любое платье, которое ты сама выберешь. Не дорогое, не пафосное. Просто то, в чём тебе будет спокойно. Я не буду спорить и уговаривать на дороговизну.
Я подняла взгляд резко.
— Я сама справлюсь.
Он кивнул сразу.
— Конечно. Я не настаиваю. Просто… мы можем вместе. Не потому что я буду платить, а потому что мне хочется быть рядом.
* * *
Ночью я не спала. Тикали часы. В голове крутились фразы. «Семейный ужин». «Коул». «Суббота». Каждое слово — как камешек под ребрами.
Я думала о платье. О каблуках. О волосах, которые всегда укладывались по-своему, как им удобно. О ногтях, которые мне негде было привести в порядок, потому что на это всегда находились дела важнее.
Я представляла длинный стол из тёмного дерева. Высокие окна. Хрустальные бокалы. Скатерть, к которой страшно прикоснуться. Мать Кая — спокойная, точная, с безупречной осанкой. Отец — тихий, тяжёлый, с тем взглядом, который не кричит, а давит. И он. Коул. В сером или чёрном, с той самой линией рта, которая никогда не дрогнет, даже когда он врет. Его взгляд, скользящий по мне, как нож вдоль. Лёгкий наклон головы. «Ты решила прийти? Смело». Я знала его слова заранее.
Я перевернулась на бок, прижала ладони к лицу. Под пальцами была горячая кожа. Пульс бился в висках.
* * *
Утро встретило меня резким светом и спокойной пустотой. Внутри уже не бушевал шторм — остался только ровный огонь. Та ярость, что помогает держаться. Я встала, заварила самый дешёвый чай. Открыла шкаф. На перекладине висело то, что было: серое, чёрное, вытертое, правильное. Платья — одно, бледно-синее, простое. Я провела по ткани пальцами. Я отложила его на спинку стула.
Днём я пошла на пары. Коридоры встретили меня теми же взглядами. Сегодня я не пряталась. Сегодня я видела каждого, кто шептал, и не задерживала взгляд ни на ком. Лекции прошли терпимо. Кай забрал меня после занятий и предложил поехать в парк. В машине пахло свежей кожей и мятой. Он смотрел на меня боковым зрением, как будто боялся спугнуть.
— Решила, что наденешь? — спросил он.
— Да, — ответила. — Не волнуйся.
— Я не волнуюсь, — сказал он. — Я всегда в тебе уверен.
Я отвернулась к окну, чтобы ему не пришлось видеть, как моё «стальное» лицо на секунду треснуло.
* * *
Суббота наступила слишком быстро. День был холодным. Я проснулась рано. Вымыла волосы. Подсушила, как могла — ровно, гладко, без объёма. Лёгкий тон, чтобы скрыть бессонницу. Чуть туши. Блеск для губ без цвета. Никаких «накраситься иначе» — не сейчас. Я не хотела быть чужой даже самой себе.
Платье сидело как надо — не подчеркивало и не прятало. Я надела тонкий серый жакет — старый, но аккуратный. Чистые кожаные туфли на невысоком каблуке. Волосы собрала в низкий хвост. Посмотрела на себя в зеркало и поняла: этого достаточно.
Кай приехал без десяти пять. В костюме — строгом, но привычном на нём. Он вышел из машины — и на секунду забыл, как дышать. Я видела это по тому, как он моргнул. Тепло в его взгляде было слишком явным.
— Красиво, — сказал он просто. — И… ты.
— Это всё, что есть, — ответила я. — Степендия не скоро, да и вряд ли я потрачу ее на вечернее платье…
— И не надо, — улыбнулся альфа. — Поехали?
Мы ехали молча. В машине играла тихая музыка. Я смотрела в окно на город, который жил своей обычной жизнью, и думала, как странно — одна улица может вести тебя к людям, которые считают, что владеют половиной этой жизни. Меня знобило от кондиционера, но просить теплее — не хотелось. Пусть холод держит в тонусе.
Дом родителей Кая стоял там, где заканчиваются привычные карты. Высокие кованые ворота, охрана, звук шин по гравию. Машина остановилась перед крыльцом. Внутри у меня всё сжалось. Рука Кая нашла мою. Он не сжимал — просто дал точку опоры.
— Помни, — тихо сказал он. — В любой момент — уходим. И я рядом.
— Я знаю, — ответила.
Дверь распахнулась. Вестибюль был светлым, высоким, слишком чистым. Я сняла жакет и почувствовала себя слишком простой. Это чувство я растоптала мысленно, как насекомое. Я была тут далеко не в первый раз, но это чувство преследовало меня постоянно.
Из глубины дома вышла женщина — мать Кая. Она улыбалась тёпло, безупречно, так, как умеют женщины, знающие цену каждому жесту.
— Рэн, мы так рады, что ты пришла, — сказала она и поцеловала меня в щёку. Тёплые пальцы, тонкий аромат. — Проходи, милая.
Я кивнула, сказала «спасибо». Отец Кая появился рядом — высокий, строгий, с тяжёлым взглядом. Он протянул руку, и его рукопожатие оказалось крепким, выверенным. Я выдержала. Мы сделали несколько шагов вглубь. Голоса, приглушённые смехи. Стол сиял белизной скатерти и металлом приборов. Я услышала, как кто-то подходит сбоку
