Вернуть жену любой ценой - Анна Гранина

Элементарно боюсь спугнуть и что-то испортить.

Мы подъезжаем к элитному жилому комплексу – стеклянная громада с панорамными окнами, сверкающая на солнце, как чужой мир.

Не мой дом, конечно…

– Это твои ключи, – протягивает мне комплект.

Квартира Мирона на верхнем этаже. Просторная, светлая, дизайнерская мебель, огромные окна. Холодно. Пусто. Это не мой дом.

Только одно объединяет нас, тут есть вид на море. Видимо, такое же здание он хочет построить на месте моей пекарни. И жить там.

– Ада, девочка моя! – в гостиную выходит тетя Вера, наша старая домработница, вытирает руки о фартук.

Ее добрые, с морщинками глаза светятся теплом.

Я сама делаю шаг к ней и обнимаю. Она как мост в прошлое, но только в ту его часть, где было хорошо. Я не одна в этой стерильной квартире. Я не одна…

– Тетя Вера, – шепчу дрожащим голосом, – как я рада тебя видеть.

– И я, милая, и я, – гладит меня по спине, – пойдем, я чайник поставлю.

– Она сейчас придет, Вер, – Мирон кашляет за моей спиной, напоминая о себе.

Поворачиваюсь, и его холодный и деловой взгляд тут же возвращает меня в реальность.

– Идем со мной, – не разуваясь идет по квартире с моей сумкой. Открывает одну из дверей.

– Ты заселяешься в мою спальню.

Ставит мою сумку на пол возле кровати.

– Можешь часть вещей из шкафа переложить на другие полки и разложить свои.

Я замираю, а следом из меня вырывается смешок.

– Ты шутишь? – шиплю, подходя ближе. – Я не собираюсь спать с тобой в одной комнате, Мирон. Даже не мечтай.

Он поворачивается, бровь чуть приподнимается, как будто мой отказ – просто каприз.

– Ада, это не про нас. Это про проверку, – его голос становится ниже, и в нем совсем нет тепла. –Соцслужбы могут приехать в любой день. Проверяют все: от спальни до холодильника. Если увидят, что ты ночуешь в другой комнате, начнут задавать вопросы. Мы должны выглядеть как семья. Красивая, идеальная семья, которой можно доверить ребенка. Разве ты не этого хотела?

Я стискиваю зубы. Семья. Слово, которое он не имеет права произносить.

Но я думаю о Паше, о его глазах, о его "мамочка". Ради него я выдержу что угодно. Даже это.

– И что ты предлагаешь? – спрашиваю, скрещивая руки. – Будем притворяться влюбленными? Держаться за ручки?

– Я могу спать на диване, – смягчается, – но официально все должно быть как надо. Одна спальня, одна кровать.

Он знает, как меня достать и куда надавить. Знает, что Паша – мое слабое место. Но выбора, поэтому киваю, соглашаясь.

– Хорошо, – выдавливаю, но голос звучит так, будто проглотила стекло.

– Отлично.

Мне кажется или в его глазах мелькает не победа, но что-то близкое.

Эта квартира никогда не будет моим домом. Это просто сделка. Ради Паши. Моего мальчика, рожденного сердцем.

– Кстати, дай мне свой паспорт. Мне надо оформить наш брак.

Я достаю его и сумки и медленно протягиваю.

Какая в принципе разница?! Это всего лишь штамп.

Глава 22.

Ада

– Ада, как дела? – спрашивает Вера, заваривая мне чай, а Мирону кофе.

Я в квартире бывшего мужа, пусть теперь и фиктивно, выхожу за него замуж. У меня сестра-инвалид, мне придется скоро сменить весь свой образ жизни, и, может быть,я, наконец, стану мамой.

Но я не хочу грузить Веру всем этим.

– Нормально, – но голос звучит так тускло, будто лампочка внутри вот-вот, да и перегорит. – А ты как? Все также у Мирона? Все эти годы?

– А где мне быть? – Она улыбается, вытирая руки о фартук, и ставит мне кружку. – Он платит, я готовлю. После вашего развода он уезжал надолго, но потом вернулся, снова позвал к себе. Я вообще удивлена, что вы с Мироном… сошлись.

Я стискиваю губы. Конечно, она удивлена. Кто бы не был? Тогда оставаться с мироном было как дышать стеклом. А сейчас… я не знаю, что он ей говорил или не говорил.

– Сошлись и сошлись, – говорю коротко, глядя в стол. – Так получилось.

Вера поднимает бровь, но не давит и просто кивает, будто принимает мой ответ, хоть и знает, что за ним что-то есть.

Сглатываю ком в горле. Про ребенка и беременность не спрашивает. А что тут спрашивать. Все и так понятно. Она же знает, что случилось.

И на том спасибо.

Она возвращается к готовке, раскладывает еду по контейнерам: рыба на пару, спаржу, киноа с какими-то травами. Правильное питание, от которого Мирон всегда воротил нос.

Когда Вера раньше готовила мне что-то подобное и я предлагала Мирону, он всегда воротил нос и требовал шашлык или борщ.

А теперь контейнеров все больше – их уже десяток, аккуратно сложенных на столе.

Зачем столько? Или она готовит на несколько дней?

– Это для Мирона? – все-таки вырывается у меня. – Он ест спаржу?

– Нет, это для… – и осекается.

– Это для деда, – Мирон, как из ниоткуда возникает на кухне и берет свою кружку с кофе.

– Для деда? Он вернулся?

Он всегда хорошо относился ко мне. И вот его я бы с удовольствием навестила. Он уезжал лечиться еще, когда мы были женаты. Потом выкидыш, развод. Звонил мне, поддерживал, ругал внука. Но толку… если ничего уже нельзя было вернуть.

Мирон отвозит меня в пекарню, предупреждает, что заберет в пять. Мы теперь семья и вечерами должны быть дома, на случай проверки.

Я могу найти тысячу доводов и возразить, но не говорю ни слова. Я согласилась на все условия по умолчанию.

Проверяю замес теста, работу Кати. Предупреждаю всех, что теперь буду приезжать позже, но ничего не останавливается.

– Ада, – шепчет Катя за прилавком, – говорят, ты закрываешь пекарню?

– Кто говорит?

– Это правда, да? – смотрите так жалостливо.

– Нет, мы просто переедем в другое место. Я ничего не закрываю.

– А когда?

– Пока не знаю.

– Мне так тут нравится…

– Кать, давай не будем.

– Хорошо, Ада.

После захожу в дом, к Зое.

– Ты тут не скучаешь без меня?

–