Сводные... Запрет на любовь... - Лив Янг

– Ага.... Иногда Нами, а иногда Цунами – улыбается, поднимая тушу к себе на руки. – С японского…

– Волна, – перебиваю ее. – Я в курсе. Но почему-то считал все это время, что это кот, а не кошка.

– Это не кошка, – чмокает животное в нос мелкая, смеясь. – Это панда.

Живность в подтверждение ее слов перевешивается через плечо хозяйки, вытягивая лапы. Свисает на ее спине счастливым ковриком, лениво разглядывая улицу с высоты птичьего полета.

Мне кажется, или она весит, как половина ее хозяйки?

Просится сползти на пол, грациозно запрыгивая на парапет. Практически беззвучная желеобразная текучая масса. Изучает нас, любопытно переводя взгляд с одного прямоходящего на другого.

– Ты ей понравился, – фыркает Стася, возвращаясь на кухню.

– Сколько ей?

– Девять месяцев, – хмыкает девушка, доставая из холодильника пачку творога и яйца.

Подсчитываю, как долго Романова дома и прикрываю глаза, усаживаясь за кухонный столик.

– Я так понимаю, назад в универ ты возвращаться не планируешь.

Оборачивается на мгновение, нервно улыбнувшись.

– Стась, осталось всего полтора года, – не сдаюсь я.

Молчит, упираясь ладонями о столешницу. Сдавливает ее до побеления костяшек.

– Я подумаю над этим, – бурчит себе под нос, доставая миску для творога.

Озадаченно хмурюсь, откидываясь на стуле.

Меня вовсе не устраивает её настрой.

Явно нервничает, хоть и пытается всеми силами скрыть это от меня.

Болезнь мамы, конечно, одна из веских причин ее возвращения в город, но дома она осталась не из-за нее. Просто не хочет рассказывает об этом никому.

Молча наблюдаю за тем, как готовит нам завтрак.

Помогать не лезу, вопросы не задаю.

Собирает волосы в растрепанный хвост, орудуя на кухне. Хорошенькая до невозможности в своей небрежности. И мне уже давно плевать на завтрак, обед и ужин, просто хочу любоваться ею такой… Домашней и хрупкой, колдующей в своей огромной футболке над шкворчащими на сковороде сырниками.

Футболка… Зависаю на этой мысли, глядя на растянутую большую майку, достающую ей чуть ли не до середины бедра.

– Ты писала, что встречаешься с кем-то, – вылетает раньше, чем я успеваю подумать. – Это футболка твоего бывшего?

Вздрагивает, роняя пустую тарелку на пол, и она с грохотом разлетается в щепки. Замирает, зажмурившись и закрывая ладошками уши.

– Не шевелись! – мгновенно приказываю ей, вскакивая с места.

– Нами! – отмирает мелкая, и я ловлю появившуюся любопытную кошачью морду прямо в дверях балкона. – Запри ее в комнате. В ванной совок и щетка.

Киваю, аккуратно перебазируя животное в спальню.

Не такой реакции я ожидал на свой вопрос… Зато теперь я точно знаю причину, из-за которой она не хочет возвращаться в Москву.

Закрываю дверь, появляясь на кухне с щеткой наперевес.

– Я же сказал, стоять смирно, – рычу оглядываясь.

Сырники на противне, плита выключена. Сидит на корточках, собирая крупные осколки и шмыгая изредка носом.

– Ты чего? – выкидываю на хрен орудия клининга и подхватываю мелочь на руки вместе с собранными осколками. – Поранилась?

Пробираюсь сквозь стекла, как по минному полю. Усаживаю малышку на столешницу, отбирая стекляшки.

– Не трогай меня! – дергается, как только я пытаюсь осмотреть ее. – Все нормально, просто тарелку жалко…

Блядство.

Медленно убираю руки от оголенной кожи ног.

Какого хрена эта мразь вытворила, что ее клинит от каждого моего действия. Прошло ведь всё! Еще до того, как в универ учиться поехала. Я точно помню... Люди не нравились, но не коротило ее так рьяно, как сейчас, от каждого прикосновения!

– Хочешь, я смотаюсь к тебе в универ и выбью из этой скотины все мозги? – рычу распаляясь.

– Не надо, – испуганно мотает головой, прекрасно зная, что я способен не только на это. – Он не виноват… Это все я… Я просто не создана для отношений...

– Какого хрена ты несешь?! – перебиваю, упираясь ладонями о столешницу по бокам ее бедер. – Это он наплел тебе эту чушь? Изменил, и ты решила, что это ты во всем виновата?

Дергается, как от пощечины.

– Больной ублюдок, – выплевываю наконец, отступая. – Как там его зовут, говоришь? С тобой в универе учился?

Поднимает на меня влажный взгляд, закусывая губу.

– Ничего я тебе не говорила. И мы с ним не учились вместе, – смотрит испуганно, сморгнув набегающие на ресницы слезки. Тараторит, нервно сглатывая. – Общих фото нет, друзей и контактов тоже. И вообще, это я ему изменила, ясно?! Не трогай его. Он не виноват!

– Чего? – смотрю недоверчиво на малышку.

Защищает его передо мной. Любит до сих пор?

– Не веришь, что смогла бы?! – вздергивает подбородок, иронично приподнимая бровь.

– Не смеши меня.

– Я серьезно... – произносит с вызовом. – Вокруг меня вечно кто-то крутится, сам знаешь… Их по ходу моя долбанутость притягивает. Так что это не его вина, ясно?! Я, в принципе, ни о чем не жалею!

– И тебе плевать на него? – добавляю насмешливо.

– Абсолютно.

– Поэтому ты до сих пор по дому таскаешь его вещи?

– Это не его футболка, придурок! – закатывает глаза, тяжело вздыхая. – Я ее на распродаже купила. В шкафу еще штук пять таких же валяется, запечатанных. Мне в них просто удобно, Яр!

– Вернешься в универ к следующему семестру! – предупреждаю, скрещивая руки на груди.

– Нет! – кричит на меня, раздражаясь. – Ты просто не понимаешь!

– Так объясни!

– Я… – отводит взгляд в сторону, вновь затихая. – Я не знаю… Все как-то рассыпалось в мгновение… Мечты сгорели, отношения развалились и все, к чему я раньше стремилась… На деле оказалось всего лишь пустышкой.

Боится скандала? Ректор? Женат? Что, твою мать, у нее там произошло?

– Это не повод…

– Я перегорела, Яр! – кричит, перебивая. – Поняла, что не мое и сбежала, пока хватило храбрости это сделать. Всю жизнь делаю вид, что со всем справлюсь… с учебой, людьми вокруг, отношениями, работой... Не хочу больше так. Могу хотя бы дома побыть собой?! С людьми, которых я знаю!

Конечно, можешь! И даже больше, но не из-за какого-то мудака, а потому что сама так решила. Взвесила, разобралась, осознала…

Раздраженно принимаюсь за уборку, пока не наговорил ей лишнего.

Не верю. Ни единому ее слову не верю, и она это прекрасно знает, закапываясь во