Развод. Вина предателя - Катя Лебедева

— Тогда где папа? Почему его нет с нами? Я хочу к папе!

— Маленькая моя, это не так. Папа будет рядом. Слышишь? Папа будет рядом, — сама начинаю плакать, потому что не могу оставаться равнодушной к детской истерике.

Это ведь и моя дочь, мне больно, когда она плачет, мне больно, когда больно ей. Я понимаю, что, если сейчас ее не успокою, то кто-то вызовет полицию и тогда весь план коту под хвост. Поэтому беру всю волю в кулак, стискиваю зубы и продолжаю разговаривать с ней.

— Папа уехал. Ты это прекрасно знаешь, но я хочу сделать ему сюрприз. Понимаешь? Я очень хочу сделать ему приятное, — слова даются с трудом, они комом в горле застревают, но это единственный способ, моя единственная надежда.

Я, правда, не могу иначе, потому что иначе всего один выход — вернуться домой и ждать там, когда вернется Саша, и надеяться, что, хотя бы не будет поднимать на меня руку за свои похождения. Но об этом даже думать не хочу.

Правда истерика быстро стихает, дочка шмыгает носом и снова прижимает к себе свое плюшевое чудо. Как быстро она умеет переставать плакать, когда слышит волшебное слово «папа». Понимаю, что, когда мы приедем и его не будет рядом, она снова закатит истерику, но это уже будет другой город, другая ситуация, другие проблемы. Мне главное сейчас ее увезти, увезти, не вызывая лишних вопросов у окружающих.

— Мы поедем к папе? — с надеждой в голосе и глазах, спрашивает у меня, забыв про слезы.

— Да, солнышко, мы едем к папе. Просто папа не должен знать, иначе сюрприза не будет, — говорю ей и продолжаю плакать, но главное она успокаивается, вот только люди все также продолжают смотреть на нас с подозрением.

Но, когда ребенок не плачет, уже тяжелее что-либо делать в плане вызова полиции. Я смотрю на проводницу и Наташу виноватым взглядом. Понимаю, должна была заранее обо всем подумать, подготовить Алису, возможно, соврать заранее, но я очень надеялась, что дочка ничего такого не выкинет, и это все не понадобится. Мне хотелось избежать лишнего вранья, в котором я погрязла, но судьба распорядилась иначе.

Нас сажают в плацкарт, увы, других вариантов не было, но я не обижаюсь. Главное вообще уехать отсюда, потому что мне кажется, что, пока мы стояли на перроне, кто-то на меня очень внимательно смотрел.

Меня не покидало стойкое чувство, что лопатки прямо горят под чьим-то взглядом. Я даже осматривалась по сторонам, пыталась понять кому же так нравится на меня смотреть, но никого не увидела и списала это на глупую паранойю.

Не знаю, меня кроет, почему-то очень сильно кроет. Вроде бы мы уже в вагоне сидим, все хорошо, Алиса успокоенная и трещит без умолку о том, как она рада, что мы решили устроить папе сюрприз, о том, что она скоро его увидит, обнимет, поцелует и столько в ее голосе радости, а я чем ближе отправление поезда, тем сильнее переживаю и боюсь, что все может сорваться в последнюю секунду.

И вот наконец слышится заветное «поезд отправляется. Провожающих, просьба покинуть вагоны».

Кто-то, наоборот, не рад этой фразе. Вижу, как люди действительно прощаются, обнимают друг друга, целуют и начинают выходить, а я в этот момент прижимаю Алиску к себе, глажу по голове, и целую в макушку.

Слеза облегчения срывается, с глаз.

Получилось.

Все получилось.

Мы спасены. Но в этот момент к нам кто-то подсаживается. Неужели хотят занять наше место? Никому не отдам наш тихий уголок. Мы максимально защищены от всего этого шума и гама. Не отдам, серьезно.

И вот я уже поворачиваю голову, готовая отвоевывать маленький клочок территории, как застываю в ужасе, а Алиса наоборот радостно кричит.

— Папочка, а мы хотели устроить тебе сюрприз!

Глава 18

Глава 18

Полина

Алиска тянет к отцу руки, а я прижимаю ее ближе к себе. Она начинает возиться, упирается, хочет, как можно скорее оказаться рядом с любимым папочкой, а я не могу ее отпустить. Все звуки на краткий миг исчезают, тем самым оглушают.

Как он мог здесь оказаться? Что он здесь делает? Его самолет уже должен был улететь. Или никакого самолета и не было и все это было обманкой? Неужели предчувствие меня на самом деле не подводило?

Поэтому он говорил все эти странные «Не твори глупостей»?

Но, если так, получается, он с первой минуты, с первой секунды знал о том, что я собираюсь сделать. И как он узнал об этом, ему рассказала Наташа, или он просто следил за мной, специально устроил эту проверку?

Да нет, не похоже, что просто следил, уж слишком говорящий его взгляд. Хотя, сейчас из меня не лучший аналитик. Мне страшно, я вижу, что он предвкушает расправу надо мной. У него сейчас не улыбка, а хищный оскал.

— А папа решил сам вам сюрприз устроить и никуда не поехал. Вот, пришлось вас догонять, пока далеко не уехали.

Вроде бы весело отвечает, но я понимаю, что это все адресовано мне, и что в этом всем есть определенный намек, мол, никуда мне не сбежать как бы не пыталась, как бы не старалась. Если он не позволит, я и шага не ступлю, и все то, что сейчас здесь происходит, это полностью его дозволение.

— Ура. Ура. Ура, папочка! Мам, ну пусти меня, я к папе хочу, — Алиса уже впивается в мои руки своими крошечными пальчиками, которые, как бы ни хотели, не могут ослабить мой захват, Саша при этом ничего не делает, только смотрит.

Провожающие тем временем уже покидают вагон, и рядом с нами появляется проводница. В ее глазах беспокойство, и я всеми способами прошу ее ссадить его, убрать отсюда куда подальше. Я буквально молю женщину помочь нам, но вижу, что ей страшно, она не хочет вмешиваться.

Все уже пошло наперекосяк, и она точно не рискнет своим положением. И понять могу, и в то же время не могу. Ей ведь ничего не стоит садить его, а потом уже будем разбираться. Но она ничего не делает, ничего.

— Простите, но поезд скоро отправляется. Вы будете сходить или продолжите путь? — спрашивает каким-то странным голосом, и я совсем не понимаю суть ее вопроса.

Билеты ведь есть только у нас с Алисой, и то не на наши имена. Но, может быть, это какой-то условный сигнал, чтобы я сказала