Там, где тает лед - Ава Хилл

Я выскальзываю из маминых объятий и коротко обнимаю его сбоку. Мы с ним одинаковые: эмоции держим при себе, телесный контакт сводится к минимуму, личное пространство оберегаем свято.

— Как долетели? — спрашивает папа, голубые глаза теплеют морщинками, пока он оттаскивает маму от моих сестер.

— Нормально, — отвечаю. — Сейди поругалась с соседом-пассажиром.

Младшая, услышав свое имя, резко оборачивается и прищуривается. У них с Сиенной мамины карие глаза, а у меня — папины небесно голубые. В семье шутят, что с моими глазами и сиреневыми волосами я похожа на ведьмочку.

— Тот тип был хамом! Я извинилась, что задела его, а он злобно уставился. Кто так делает?

— Грубиян, — подтверждает мама.

Я не говорю, что он не был грубым. Просто я бы не стала спорить и это многое говорит, потому что, по мнению окружающих, я спорю без повода.

— Вы с Люком поговорили? — спрашивает мама.

Мы с Сейди синхронно издаем чмокающие звуки, иначе какими бы мы были сестрами? Сиенна краснеет от смущения, но это не гасит ее сияние: счастье так и льется, как солнечный свет. Хочется укрыть её от чужих глаз и сберечь это чудо.

— Девочки, не дразните сестру, — мягко отчитывает мама.

— Мы поговорили, — кивает Сиенна. — Он приедет на следующей неделе, как раз к началу свадебных хлопот.

Хорошо, что мы работаем сами на себя — можем приехать за две недели до свадьбы, а у Сиенны с Люком потом еще две недели на медовый месяц.

Сиенна — фриланс-дизайнер, Сейди заканчивает учиться на маркетолога и подрабатывает у родителей в семейной шоколадной лавке, а я — диктор. Правда, озвучиваю я эротические аудиокниги и любовные романы. И каждый раз ломаю голову, как отвечать людям, когда они спрашивают, где меня можно послушать. Они думают, что «диктор» — это о мультфильмах.

Мама хлопает в ладоши.

— Ладно, давайте устроимся. Мы с папой нашли отличный ресторан на ужин. Приведите себя в порядок и спускайтесь через час.

— Можно сначала съездить на ранчо Сидер Крик? — спрашивает Сейди, глаза блестят.

— Отличная идея, только оно может быть закрыто для частного мероприятия, — говорит пожилая женщина за стойкой, наверное, ровесница моей бабушки, на ее бейджике имя «Марион».

— Ну вот и ответ, — вздыхает Сиенна. — Наша встреча назначена на завтра.

— При свете там куда лучше, — соглашается Марион.

Раз уж решили ехать завтра, можно заняться багажом и заселением в номера. Мы с Сейди делим комнату, которая соединена дверью с номером Сенной. Родители напротив.

Пока Сейди приводит себя в порядок, я раздвигаю занавески и смотрю вниз на улицу. Не заметила сразу, но все витрины украшены так старательно, словно здесь собираются снимать рождественский фильм для Холмарк. Уютно, мило — именно то, что нужно Сиенне.

Могу легко представить, как сестра живет здесь и наслаждается спокойной размеренностью города, в отличие от меня. Местные, наверняка, милые, внимательные, готовы прийти на помощь незнакомцу. Я же по натуре закрытая и настроженная — доброжелательность у меня будет где-то третьей реакцией при новом знакомстве.

Хорошо, что я не мечтаю о жизни в маленьком городе, и могу полюбоваться на нее, стоя в окне с красивыми занавесками. Когда Сейди выходит из ванной, моя очередь готовиться к ужину.

Глава 2

Скарлетт

С шестнадцати лет, когда я впервые вышла на дорожку в составе школьной команды, я просыпаюсь в шесть утра, чтобы побегать. Где бы я ни была, и какая бы ни стояла погода, будильник звонит ровно в шесть, и я выхожу на пробежку.

Двигаюсь по комнате осторожно и тихо, чтобы не разбудить Сейди, зашнуровываю кроссовки в темноте. Она натянула одеяло на голову и нежится — видны только темные волосы. А я в зимней беговой экипировке проверяю, взяла ли наушники и ключ.

Как только выхожу, открывается дверь напротив и появляется папа в теплой куртке и кепке.

— Пап, тебе не обязательно идти со мной, — говорю я. — Я почти уверена, что в Силверпайне вообще нет преступности.

Говорят, что некоторые мужчины рождаются идеальными папами для девочек — так вот, наш именно такой. Он участвовал во всем, что мы затевали: в марафонах, в королевских чаепитиях восемь лет подряд. Носил тиары, красил ногти, выбирал нам самые красивые платья и всегда был рядом. Показательный пример — он уже много лет поднимается в шесть утра, чтобы сопровождать меня на пробежке, потому что не позволит дочери бегать по незнакомому городу одной.

— Вот выйдешь замуж — передам эстафету твоему мужу, — говорит он.

— Тогда тебе еще долго этим заниматься, никому из мужчин я не доверяю настолько, чтобы выйти за него.

Было, прошло — повторять не собираюсь.

Я отгоняю эту неприятную мысль, пока мы идем по коридору.

— Буду бегать с тобой, пока жив, — говорит папа.

— Договорились, — киваю.

Мы спускаемся вниз, на первом этаже никого, кроме Марион за стойкой. Пахнет сахаром и корицей — это коричные булочки, которые Марион расставила на столе у окон. Там же стоят три термоса — кофе, чай и горячий шоколад, рядом светится елка рождественскими гирляндами.

Тут так тепло и уютно, что я почти соблазняюсь повернуть.

Марион поднимает голову. Ей, наверное, лет семьдесят: белые волосы, добрые глаза. Мама рассказывала, что она хозяйка гостиницы, которая принадлежит ее семье уже несколько поколений. Два года назад умер муж, теперь ей помогают пасынки, хотя основные дневные часы все равно остаются за Марион. Вчера мама выпытывала у неё все подробности жизни, но мы, ворвавшись, помешали её допросу. Хоть она и не работает журналистом уже десять лет, привычка брать интервью осталась при ней.

— Доброе утро, разве не рановато вставать? — улыбается Марион.

— Это все она, — папа кивает на меня. — Занимается утренними пробежками, если только погода не препятствует выходу на улицу. А я не готов отпускать дочь гулять на рассвете в одиночку.

Марион переводит на меня круглые от удивления глаза:

— В такую стужу на улицу? У нас есть небольшой спортзал, сходите туда.

На улице ноль градусов — едва ли стужа. Спортзал звучит заманчиво, там тепло, но на беговой дорожке мне всегда тесно. Мне нужно пространство, воздух, ощущение, что я бегу куда-то, а не топчусь на месте.

— Может, завтра и воспользуюсь, — говорю. — Но сегодня я уже одета для улицы.

— Дайте минутку, я налью вам кофе в термос, — говорит Марион.

Она выходит из-за стойки, уходит на кухню и возвращается