Коник-остров. Тысяча дней после развода (СИ) - Рябинина Татьяна

Меня это бесит, потому что никогда не давал ей поводов для подозрений. Если не считать венерической истории, конечно. Неужели этого хватило? Меня тогда это тоже сильно зацепило, но я постарался убедить себя, что тетка-венеролог права насчет подарка из прошлого, и затоптать этот окурок, пока не начался пожар.

Трудно сказать, как все сложилось бы дальше, если бы в нашем доме не появилась Кира.

Тогда, на практике, с которой все началось, они поссорились из-за меня, но потом снова стали общаться. Но прежней дружбы уже не было, к нам она никогда не приходила. От Саши я знал, что в первый год аспирантуры Кира вышла замуж за какого-то важного чиновника, однако брак этот продержался меньше года. Диссертацию в конце аспирантуры она не защитила, ушла работать в городскую администрацию, на мелкую должность в комитете по природопользованию. Сначала они с Сашей перезванивались, потом перестали. И вот, спустя полтора года, сюрприз.

Мы сидим на кухне, пьем вино, разговариваем. Я смотрю на Киру и думаю, что она совсем не изменилась. Только если раньше выглядела старше своего возраста, теперь моложе. Но интереснее для меня не стала. А ведь полыхнуло когда-то. Или это был просто дежурный стояк от воздержания?

— И что за явление Христа народу? — интересуюсь с иронией, когда Кира уходит.

— Да как-то так получилось, — пожимает плечами Саша, убирая со стола. — Она пришла на факультет, заглянула на кафедру. Собирается к нам с осени. На прикладной экологии вакансия. Разговорились, я ее пригласила зайти. Ты против?

— Да нет. По правде, все равно. Твоя подруга, не моя. Только ты предупреждай в следующий раз, когда кого-то приглашаешь, ладно?

— Хорошо, — кивает она.

Что-то во всем этом кажется мне странным. Не вяжутся вспышки Сашкиной плохо скрываемой ревности с приглашением в гости подруги, которая когда-то имела на меня вполне определенные виды. Или это проверка — как я на нее отреагирую?

Так и тянет спросить: чего ты добиваешься, Саша? Может, хочешь со всем покончить, но не решаешься? Может, тебе нужно, чтобы я оказался виноватым, а ты — несчастной брошенной овечкой?

Думать так мерзко, а заговорить об этом вслух… пожалуй, выставить себя полным кретином. Даже если это и правда. Все равно ведь не признается, будет с возмущением отрицать.

Я пытаюсь отгонять эти мысли, но где-то спустя неделю появляется кое-что еще, и они уже не кажутся таким абсурдом.

Кое-что? Нет, кое-кто. Некто Магнич — и вдруг оказывается, что я тоже могу ревновать, да еще как! А ведь считал себя абсолютно неревнивым. Не воспринимать же всерьез ленивое, в мыслях: «Эй ты, козел, хули вылупился на мою бабу?!» Или, может, просто серьезных поводов не было?

День святого Валентина. Мы не собираемся как-то особо отмечать, но у меня вдруг отменяется лекция у вечерников. Покупаю цветы, конфеты, плюшевого слона, еду за Сашей. И даже припарковаться удается так, чтобы перехватить ее, когда выйдет. Сижу, жду. Наконец она появляется, но не одна.

Рядом идет какой-то смазливый хрен, которого я раньше не видел. Хотя ничего странного, на биофаке я читаю две лекции в неделю как приглашенный преподаватель и мало кого знаю. Хрен придерживает Сашу под локоток и что-то вливает в уши, а она глупо улыбается. Потом замечает машину, что-то говорит ему и идет ко мне.

— И что это было? — интересуюсь мрачно, когда она садится на пассажирское сиденье и целует меня в щеку.

— Магнич, — морщит нос Саша. — Доцент беспозвоночный.

— В смысле?

— С кафедры зоологии беспозвоночных.

— Очень смешно.

— Ванька, ты чего, ревнуешь? — она смеется, да так, как я давно уже не слышал. — Ну наконец-то, дождалась. А ты чего вдруг здесь?

— Праздник, — пытаюсь выкинуть все ненужное из головы. И правда, праздник же! — Предлагаю такую программу: сначала поедем в ресторан, потом домой и будем трахаться, как кролики.

— Заманчиво, — Саша выпячивает губу, и я щелкаю по ней пальцем. — Только у меня встречное предложение. Мы сразу едем домой, заказываем пиццу и трахаемся, как кролики, — ее рука ложится мне на ширинку, содержимое которой мгновенно становится колом. — Или, может, начнем прямо сейчас?

— Фи, Александра Андреевна, — я ответно забираюсь к ней под юбку, — как не стыдно? Тут же дети ходят!

— А стекла тонированные! — она тянет язычок молнии.

Поймав по оргазму на брата в режиме handmade, мы все-таки едем домой, где начинаем раздевать друг друга прямо в прихожей. Какая там пицца! Такого угара у нас не было с прошлого лета. Но потом, уже ночью, когда она спит, уткнувшись носом мне в плечо, в голову приходит не самая приятная мыслишка.

А с чего, собственно, ее так разобрало на пустом месте? Не связано ли это случайно с той милой сценкой, которую я наблюдал у входа на факультет?

Глава 15

Александра

июль 2022 года

Наконец он пришел — последний день июля и последний день нашего двухнедельного марафона. Дальше работа предстояла в основном в лаборатории, а на озере только визуалка и экспресс-пробы, но для этого уже не надо было объезжать все точки, достаточно двух-трех в день.

— Спасибо, Ваня, — сказала я, разгружая сумку с пробирками и бутылками. — Без тебя я бы…

— Фильтров хватит? — поспешно перебил он, убирая в шкаф батометр. — Ты у меня всю пятерку пожрала.

Для количественной оценки органики на единицу объема водные пробы отстаивали и пропускали через специальные мембранные фильтры с разным размером пор. Для фитопланктона годились только пятый и шестой номера — вечный дефицит.

— Впритык, — я быстро посчитала оставшиеся в коробке. — Извини. Хочешь, закажу, когда в Питер приеду?

— Я и сам могу. Давай, разбирай, я готовить. Завтра спим до обеда. Неужели эта каторга наконец закончилась?

— Ну хотя бы две точки надо будет отсмотреть.

— Вот после обеда и отсмотрим.

Иван ушел, а я занялась своей рутиной: расставила бутыли по фиксаторам, сделала последние посевы, слила воду с уже отстоявшихся проб, залила осадок формалином. И подумала вдруг, что мне будет не хватать этих ежедневных поездок, таких выматывающих, как физически, так и морально.

Что за мазохизм, Саша? Ты реально во всю голову долбанутая.

— Иди есть, — прилетело из-за двери.

Я взяла тарелку с пюре и тушеной курицей и хотела уйти обратно в лабораторию, но Иван остановил.

— Не хочешь пять капель? Отметить конец полевых работ?

— Так еще не конец, — возразила я.

— Это уже ерунда, на пару часов в день. Основное сделали.

С тех пор как у меня нашли язву, я почти не пила. Очень редко, очень мало и только в ремиссии. Видимо, весь отпущенный мне лимит алкоголя пришелся на развеселые студенческие вечеринки. И уж тем более не хотелось пить с Иваном.

Он стоял, покачивая в руке бутылку водки, и ждал. Я уже хотела сказать «нет», но… почему-то кивнула.

— Только реально пять капель.

Он плеснул мне на дно стакана, себе налил половину.

— Ну, — чокнулся со звоном, — за успех твоего… надеюсь, не совсем безнадежного предприятия.

Выпив залпом, Иван поморщился, закусил куском курицы — все так же стоя, как на фуршете. Я тоже выпила одним глотком — желудок обожгло, поспешила закидать пожар картошкой. Комната качнулась, стало жарко. Вот она — отвычка. Пивную пробку понюхать и окосеть — это про меня.

— Спасибо, — буркнула, покрепче стискивая пальцы на тарелке, чтобы не уронить. — Я… пойду… туда.

— Угу, — буркнул Иван и налил себе еще.

Мне стало как-то неуютно.

Да ладно, блин, не станет же он меня спьяну насиловать.

И тут же пробежало следом, с усмешечкой:

А если станет, то не факт, что буду сильно сопротивляться.

Правда, похмелье после этого получится похлеще, чем от водки.

Но это будет завтра…

«Это завтра, а сегодня я его… поцеловала», — разухабисто запела в голове Алла Борисовна.

А что, если и правда поцеловать, а?