Коник-остров. Тысяча дней после развода (СИ) - Рябинина Татьяна

Да, и это с пяти капель? А если бы больше выпила? Сама бы его трахнула, не раздевая?

Если бы больше, тогда желудок уже скрутило бы так, что подобные мысли в голову точно не полезли бы. Не до того стало бы.

Я юркнула с тарелкой в лабораторию и дверь прикрыла. Проглотила ужин, как пещерный человек, не разбирая вкуса. Посуду помыть? Ладно, завтра помою. Плеснула воды, чтобы не засохло, поставила на лабораторный стол. Попыталась закончить работу, но все валилось из рук.

Выключила свет, вышла в сени. Иван сидел за столом, запустив пальцы в волосы, с бутылкой и стаканом, и пристально разглядывал пустую тарелку. Я мышью вышмыгнула на крыльцо, дошла до причала, до самого края, остановилась, глядя на оранжевую полосу заката.

Ждала?

Нет.

Или… да?

Хлопнула дверь, заскрипел песок под ногами, потом доски. Иван подошел, положил руки на плечи, резко развернул к себе. Мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Так близко, что все вокруг расплылось. Голова кружилась от его запаха, который не мог перебить водочный перегар.

— Сашка… — хрипло выдохнул он. Пропустил пряди моих волос между пальцами, как любил делать раньше, проводя подушечками двух больших по щекам и под подбородком. — Господи, если б ты знала, как я тебя хочу. И… как я тебя ненавижу. Чем больше хочу, тем сильнее ненавижу. Чем сильнее ненавижу, тем больше хочу. Наваждение. Соблазн…

Я молчала и ждала, что будет дальше. Его слова были как удар, как та пощечина — единственный раз, когда он не сдержался, хотя, наверно, такое желание появлялось и раньше. Наши последние ссоры были настолько безобразными, что и мне хотелось вцепиться когтями ему в физиономию.

Оттолкнув меня, Иван повернулся и пошел по причалу прочь. От неожиданности я потеряла равновесие, поскользнулась на мокрых досках и свалилась в воду.

— Блядь! — гаркнул он, и эхо полетело над озером. Подбежал, наклонился. — Руку давай!

Я бы, конечно, не утонула, но нахлебаться успела. Выбралась с его помощью на причал, села на край, свесив ноги, прокашлялась. С волос, с одежды текло. Бриз уже сменил направление — холодком тянуло с берега, и по спине побежали мураши. Разбирал какой-то дурной хохот — видимо, подступала истерика.

— Саш, прости, — Иван дотронулся до моего плеча, но я только рукой махнула, продолжая давиться смехом.

Постояв немного рядом, он сплюнул в воду и направился к дому. Надо было идти и мне — обтереться и переодеться в сухое, пока не прохватило на ветру. Встала, отжала волосы, сняла мокрые кроссовки, вылила из них воду.

Смех потихоньку выдохся, и теперь в голове крутились Ванькины слова:

«Если б ты знала, как я тебя хочу. И… как я тебя ненавижу»…

«Наваждение. Соблазн»…

О-о-о, я хорошо знала, что такое соблазн.

У моего соблазна было имя.

Его звали Вячеслав Магнич.

февраль 2018 года

— Девки, нового доцента видели? У беспозвоночных? — на кафедру ураганом врывается секретарша декана Люся. — Такой няшечка!

Из девок на кафедре сейчас только аспирантка Тося и я — принимаю пересдачу у мгновенно насторожившейся третьекурсницы.

— Нет, — Тося тоже делает охотничью стойку. — Что, прям так хорош? Может, еще и не женат?

— Хорош, хорош. Насчет женат — не знаю, но кольца нет.

Тося с Люсей обсуждают новенького, а я продолжаю пытать девчонку, которая валится уже второй раз. Новый доцент меня не интересует. Меня вообще ничего не интересует в последнее время. Живу на автопилоте. День да ночь — сутки прочь.

Осенью после выкидыша напала такая депра, что с трудом заставляла себя вставать с постели, есть, ехать на работу. Пришлось сесть на транки и антики*. К Новому году немного отпустило, но ощущение тупой пустоты осталось. Ничего не радует, ничего не хочется. Даже секс через силу.

Ухожу с головой в работу, разбираюсь в новой теме. С первого курсача занимаюсь высшей водной растительностью, и вдруг здрасьте — планктон, о котором знаю только то, что он есть.

«Александра Андреевна, сможете взять семинар вместо Маргариты?»

А Александра Андреевна как студент-заочник.

Что, завтра сдаем китайский? Ща выпьем водочки и сядем изучать.

Вгрызаюсь, как бультерьер, и неожиданно оказывается, что это интересно. Такие там страсти бушуют, не хуже, чем у людей.

Планктон интересно, а новый доцент-няшечка — нет.

Через пару дней девчонки показывают мне его в буфете, издали. Толком даже рассмотреть не получается, да и хрен с ним. Кафедры раскиданы по всему зданию, с их обитателями мы пересекаемся либо на бегу, либо на каких-то общих мероприятиях. Половину преподавателей я не знаю, не говоря уже об ассистентах и аспирантах. А беспозвоночные и вовсе обитают в другом крыле.

А еще через пару дней неожиданно появляется Кира.

Мы не виделись с окончания аспирантуры. Первое время перезванивались, болтали в сети, потом постепенно перестали. На тот момент она работала в городской администрации. Что, интересно, ей понадобилось у нас?

— Саш, я по диссеру приходила, — поясняет Кира, подсаживаясь к моему столу. — Защита в марте, у вас, на прикладной экологии. А с осени берут штатным преподавателем. Слушай, а ты долго еще? Может, пойдем куда-нибудь, поболтаем? Сколько мы не виделись? Полтора года?

Мне не слишком хочется, но альтернатива — сидеть и заполнять учебные ведомости. Или тащиться домой и готовить ужин.

— Пойдем, — встаю, надеваю пальто, беру сумку.

Выходим в коридор, и я с размаху натыкаюсь на мужчину, который с улыбкой придерживает меня под локоть. И что-то вдруг происходит. Как будто мокрой тряпкой протерли давно не мытое окно, и оказалось, что за ним солнечный день.

— Добрый вечер, — демонстрирует все тридцать два зуба Кира.

— Добрый, — кивает он и идет дальше по коридору.

— Это кто? — Кира хватает меня за рукав.

— Магнич. Доцент с кафедры беспозвоночных.

— А зовут его как?

— Понятия не имею. Он у нас неделю всего.

— Ладно, — вздыхает Кира. — Приду осенью и займусь вплотную. Надеюсь, хоть его ты у меня из-под носа не уведешь?

— Смеешься? — фыркаю я, а сама лихорадочно пытаюсь понять, что это было.

Кира трещит, смеется, я ее не слушаю, но киваю и угукаю, обозначая присутствие в эфире. И только когда выходим на набережную, под резким сырым ветром, сдувшим в неизвестность ректорских уток, до меня доходит.

Я вдруг почувствовала себя женщиной — интересной… желанной…

Я уже забыла, как это бывает. Несмотря на регулярный супружеский секс. И дело даже не в привычке, не в рутине, а в той черной дыре, в которую провалилась осенью. Таблетки-колеса хоть и выкатили меня из нее, но липкая жирная пленка апатии все равно осталась. Но вот всего один мужской взгляд — заинтересованный, жадно оценивающий! — и ее словно содрало таким же вот резким, сильным ветром, который захотелось вдохнуть полной грудью.

Я с головой окунулась в это новое — нет, старое, конечно, но настолько забытое, что стало новым — ощущение и даже не заметила, как Кира напросилась в гости. Кивала, кивала и спохватилась на словах:

— Только давай в магаз зайдем, куплю чего-нибудь, а то неудобно. Ну там, не знаю, торт, вино. Ванька-то не рассердится, что я вот так завалюсь, как снег на голову? Хоть посмотреть, каким он стал.

Кольнуло ревностью — той самой, уже ставшей привычной, но такой же вялой и липкой, как все прочие мои чувства в последнее время.

Может, сказать, что вспомнила про неотложное дело — мол, в другой раз?

Неловко? Или… хочется посмотреть, как Иван на нее отреагирует?

А он никак не реагирует. Ну разве что немного удивления, когда мы заходим. Разговаривает с ней, поглядывает через стол, но… Я сравниваю его взгляды с тем, что было в глазах Магнича, и понимаю: в Ванькиных нет ничего, кроме вежливой скуки и желания, чтобы она поскорее убралась.

Проходит неделя. День святого Валентина, у студентов традиционное бешенство, да и преподы, особенно те, кто помоложе, не отстают. Цветочки, конфетки, шарики. Иван утром даже и не вспомнил, хотя год назад мы ездили отмечать в загородный ресторан. Слегка задело, но… совсем слегка.