Мой босс: Искушение соблазном - Яна Марс
Но самым мучительным и сладким были звонки после полуночи. Он никогда не говорил первым. Просто молчал в трубку, и она слышала его ровное дыхание. И тогда она шептала ему что-то. Безумные, неприличные слова, которые никогда бы не сорвались с ее губ при свете дня. Описывала, что хочет с ним сделать. Что чувствует. Он слушал, и по его дыханию, становившемуся все более прерывистым, она понимала, что его железная воля тает, как лед под паяльной лампой. Иногда он просто стонал — низко, сдавленно — и это звучало для нее как величайшая победа. Потом он вешал трубку, не прощаясь. А она лежала в потрясении от собственной смелости и развращенности, вся в огне, сжигаемая стыдом и восторгом.
Но истинное падение, полное и безоговорочное, происходило в его квартире. Здесь, за пределами офиса, они позволяли себе быть другими. Медленными. Чувственными.
В тот вечер он привел ее прямо в ванную комнату. Огромная чаша в полу была наполнена до краев горячей, почти обжигающей водой, пахнущей сандалом и бергамотом. Пена была белой и густой, как облако.
— Раздевайся, — сказал он просто.
Они погрузились в воду одновременно. Пространство было таким большим, что они могли лежать, не касаясь друг друга. Но он потянулся к ней, и она поплыла в его объятия. Горячая вода обволакивала их, как второе прикосновение, смывая остатки дневного напряжения. Они лежали так долго, молча, ее спина прижата к его груди, его подбородок покоился на ее мокрых волосах. Его пальцы медленно водили по ее коже под водой, рисуя бессмысленные узоры на ее плечах, предплечьях, бедрах. Это было так интимно, так неприлично невинно, что у нее снова выступили слезы, но на этот раз от переполнявшего ее покоя и странной, щемящей нежности. В этом молчаливом единении не было места правилам или ролям — только тепло воды и доверие двух тел.
Позже, завернутые в мягкие, просторные халаты, они переместились в спальню. Он заставил ее лечь на живот на кровать.
— Расслабься, — он сел рядом, и его руки, сильные и знающие, опустились на ее плечи.
Он делал ей массаж. Сначала просто разминал затекшие мышцы, скованные долгим сидением за компьютером. Но постепенно его прикосновения менялись. Они становились более плавными, более исследующими. Он находил каждый узелок напряжения и растворял его теплом своих ладоней. Он скользил вдоль ее позвоночника, заставляя ее вздрагивать, проходился костяшками пальцев по лопаткам, разминал поясницу, и каждый его жест был не просто физическим действием, а безмолвным вопросом и таким же безмолвным ответом. Это был ритуал заботы, в котором он отдавал ей часть своего контроля, а она доверяла ему свое самое уязвимое состояние.
Он заботился о ней. Утешал ее уставшее тело. И в этой заботе было больше доверия и открытости, чем во всех их страстных порывах. Когда он перевернул ее на спину, в его глазах не было привычной всепоглощающей страсти. Там было сосредоточенное, почти нежное внимание. Он смотрел на нее, как на что-то невероятно ценное и хрупкое. Он наклонился и начал целовать ее. Медленно. Сначала губы, потом шею, ключицы. Его губы были теплыми и влажными, его дыхание обжигало кожу.
Он не торопился. Он исследовал ее тело так, как будто видел его впервые, находя новые, неизведанные зоны, которые заставляли ее извиваться и молить о пощаде, которую она на самом деле не хотела. Каждое прикосновение его губ, его языка, его пальцев было продуманным, выверенным и направленным только на одно — доставить ей наслаждение. Их движения были синхронными, глубокими, почти ленивыми. Она смотрела ему в глаза, и в них было удовольствие, наполненное жаром их тел и тихим шепотом их дыхания.
Позже, лежа в сплетении конечностей, прислушиваясь к его ровному дыханию, Ариана понимала, что они пересекли еще одну грань. Это была уже не просто навязчивая идея. Это становилось чем-то гораздо более глубоким и опасным. И правила, которые он так тщательно выстроил, теперь казались ей смешными и хрупкими, как бумажный кораблик в бушующем океане того, что они чувствовали друг к другу. Она повернулась и посмотрела на его спящее лицо, разглаженное и беззащитное, и ее сердце сжалось от щемящей боли. Она больше не знала, где заканчивается игра и начинается нечто настоящее. И самое страшное было в том, что она уже не могла представить свою жизнь без этого безумия.
24. Тень из прошлого
Благотворительный вечер в отеле "Метрополь" был тем самым местом, где объединялись деньги, власть и показная благотворительность. Ариана в вечернем платье, выбранном Марком, чувствовала себя одновременно куклой и шпионкой на вражеской территории. Каждый ее шаг по паркету отдавался эхом неуверенности в ее собственной значимости. Она ловила на себе взгляды — любопытные, оценивающие, иногда откровенно завистливые — и каждый раз внутренне сжималась.
Марк Александровичдержался с ней подчеркнуто официально, его рука на ее талии была скорее формальным жестом, чем проявлением близости. Но под маской безупречного профессионализма сквозили другие сигналы — его большой палец едва заметно проводил по шелку ее платья, а взгляд, скользя ее лицу, на мгновение задерживался, становясь темным и глубоким. Эти крошечные, укромные знаки внимания были ее единственным якорем в этом море фальши, и Ариана цеплялась за них, как утопающий за соломинку.
Именно в такой момент, когда она начала немного расслабляться, к ним подошла она.
— Марк, дорогой! Я слышала, ты где-то пропадаешь. Тебя не видно на наших ужинах.
Женщина, появившаяся словно из ниоткуда, была воплощением той самой гламурной, холодной красоты, что царила в этом зале. Изумрудно-зеленое платье, идеально сидящее на точеной фигуре. Безупречная укладка, дорогие украшения, сверкающие с тем же ледяным блеском, что и ее глаза. И сами глаза — светлые, пронзительные, гипнотизирующие. Они медленно скользнули по Ариане с ног до головы с одной лишь вежливой улыбкой, не скрывающей ледяного, хищного интереса. В этом взгляде не было простого любопытства — было изучение соперницы. Оценка угрозы.
Марк, секунду назад расслабленный, мгновенно превратился в статую. Его рука на талии Арианы напряглась, пальцы
