Пташки (СИ) - Грин Эмилия

Несмотря на то, что я лет с тринадцати менял девчонок, отчего-то информация о влюбленности Левицкой меня покоробила.

В голове не укладывалась, что мой маленький Фунтик может всерьез в кого-то втрескаться.

«Да ну, не может быть» – успокаивал я себя. С того момента наша дружба с Полиной и дала трещину, как я не пытался выкинуть ее слова из головы.

Через год все стало только хуже.

За пару месяцев до ее 14-ого дня рождения я случайно увидел Полину в нижнем белье, разумеется, я до этого сто раз видел ее в спортивных купальниках, ключевое слово здесь спортивные, но в белье – ни разу.

Забрался к Поле без приглашения отдать книгу, и забыл, как дышать.

Именно тогда я понял, как сильно она изменилась.

А еще, какая она красивая.

Мне даже в голову не приходило, что Полина может быть такой. Идеальной, блин. Я тогда конкретно на нее засмотрелся, впервые почувствовав этот неконтролируемый темный морок, растерявшись до такой степени, что вернулся к себе, так и не отдав книгу…

Полине было тринадцать, когда она расцвела, превратившись в одну из самых популярных и привлекательных девчонок нашего закрытого поселка.

Вряд ли она об этом догадывалась, потому что я сделал все, чтобы до Левицкой данная информация не дошла, оправдывая свое гнусное, временами абсолютно неадекватное поведение тем, что Фунтик – еще ребенок, рано ей пока обжиматься или гонять соски с другими парнями.

Просто потому, что я – ее друг – так решил, желая Полине исключительно «добра».

Сейчас даже вспоминать было неловко все эти умозаключения юного собственника на минималках.

Вместо того чтобы рассказать девчонке о своих чувствах, и быть с ней максимально откровенным, я уперся рогом в стену из постыдных неадекватных поступков, пресекая любые поползновения в сторону Полины кулаками.

В то лето я перманентно ходил с разбитыми костяшками, для устрашения даже прикупив себе пару кастетов, все больше напоминая психа.

Да я и вел себя соответствующе, вечерами развлекаясь с девками, а после забирался к Полине, повествуя об очередных своих «победах». Мне хотелось, чтобы она знала, что я уже вовсю играю в лиге «большого кекса» и могу не спать, хоть целую ночь напролет.

Мерзко и тупо. Да, я в тот период и не отличался наличием мозгов.

Я всячески пытался вывести Полю из себя.

Чтобы она уже, наконец, увидела во мне кого-то больше, чем своего друга. Привлекательного опытного парня, например.

Однако Полине на все это было глубоко фиолетово. Вместо того чтобы злиться, обижаться или краснеть, она лишь выспрашивала у меня очередные пикантные подробности, комментируя их в своем фирменном саркастическом стиле. Или с придыханием рассказывала о моем лучшем друге Андрее.

К счастью, я точно знал, что Полина ему не нравится.

Да, даже если бы и нравилась, он был в курсе, что это – запретная территория, и никогда бы не пошел против меня. Тем более, он встречался со своей одноклассницей, так что я мог хоть тут выдохнуть, надеясь, что юношеский интерес Полины к Дрону скоро угаснет.

Наше общение тогда больше напоминало мазохизм.

Я пытался с ней не общаться, даже начинал на серьезных щах встречаться с парой девчонок, живущих по соседству, но становилось только хуже.

Стоит ли говорить, что к исходу лета все мои «отношения» сошли на нет? Сперва, я перестал целоваться с девчонками, а потом и трахаться, предаваясь своим больным фантазиям за ежедневной дрочкой в душе.

Обычно я передергивал перед тем, как пойти к Полине, чтобы, ненароком, не выдать себя, ведь мы частенько валялись вместе на кровати.

Ну, и, традиционно, после. Как-то так выходило, что она всегда засыпала раньше меня, а я… еще подолгу лежал рядом, прислушиваясь к ее ровному дыханию, представляя… после чего возвращался домой и снова бегом в душ.

Накрыло осознанием, что мои чувства к Левицкой давно вышли за пределы дружбы. Увы, эта правда не особо облегчила жизнь юного дрочера, ведь тогда все запреты прикасаться к ней обрели смысл.

Я боялся. Я до чертиков боялся напугать Полину или сделать что-то не так…

Увы, я еще не догадывался, какой ад ждал меня впереди.

Ее 14-ый день рождения.

Во время праздника до меня окончательно доперло, что Полина из ребенка превратилась в яркую утонченную девушку.

Её очевидная, так сильно бросающаяся в глаза красота, приводила меня в исступление, из-за чего я, собственно, почти не мог на нее смотреть, постоянно избегая нашего общения.

Вот такой сюр. Парень, который никогда не пасовал перед девчонками, не мог смотреть в глаза одной из них, в буквальном смысле краснея и бледнея…

По этой причине я взял с собой очередную великовозрастную «подружку», в глубине души осознавая, что Левицкой еще рановато познавать все прелести взрослых отношений.

Ну, а мне нужны были тормоза – какой-нибудь суррогат, чтобы можно было хоть ненадолго переключиться.

К собственному стыду, я знать не знал, чем занималась на вечеринке моя так называемая «подружка», зато я пристально наблюдал за другими гостями мужского пола.

Парни пялились на Полину в коротком облегающем платье как на добычу, откровенно пуская на нее слюни. Это дербанило мою неспокойную душу в клочья. Я понимал, что нахожусь на грани, на краю настоящей катастрофы, и нужно непременно что-то с этим делать.

Во время праздника напряжение внутри меня росло, и я понял, что это точка невозврата.

Тогда я принял решение поговорить с Полиной, и рассказать ей о своих чувствах. Признаться ей во всем, наконец. Никакого особого плана действий у меня не было, потому что я не был уверен, что вообще переживу данный разговор.

Но нам было не суждено…

Я вошел в кухню, и увидел это…

Мой приятель Князь грубо мацал Полину, зажимая ей рот ладонью. Все произошло быстро. Секунду назад его грязное тело прижималось к ней, а уже в следующее мгновение Князев лежал на полу, сотрясаясь под моими ударами.

Дальше все как в кровавом тумане.

Отрывочно помнил, как батя Полины оттащил меня от Князя, а я как заведенный повторял: «Он ведь не успел ее… Он ведь не успел… Он ведь ее не тронул… ». Потому что, если бы это оказалось так, я бы вернулся и добил подонка. Я бы его уже не пощадил…

Вернувшись домой, я признался своему отцу, что хочу встречаться с Полиной, попросив батю поговорить об этом с дядей Пашей и заверить Левицкого, что я более чем серьезно отношусь к его дочери, и никогда не допущу подобной ситуации.

А чуть позже вечером я случайно подслушал их разговор у нас дома.

Батя: Саша сказал, что давно влюблен в Полину и хочет с ней встречаться. Просит твоего благословения.

Дядя Паша: встречаться? Ты сейчас прикалываешься, Кирилл? Какие, на хрен, отношения?! Ты помнишь, сколько Поле лет?

Батя: Паш, может, не все так страшно? Мне тоже было семнадцать, когда я понял, что попал… Хочешь, я еще раз серьезно поговорю с сыном?

Дядя Паша: но Алине, на минуточку, было не четырнадцать, черт возьми! А я говорил, что надо было спилить это дерево на хер, а ты «шалаш им, шалаш…». Вот и доигрались… У них уже что-то было? Ты в курсе?!

Батя: думаю, нет… Саша бы никогда так не поступил с Полиной. Он ее уважает, и хотел, сперва, переговорить с тобой.

Дядя Паша: уважает? – неприятный смех. – Серьезно? Поэтому каждый вечер таскается к моей дочери после своих баб, рассказывая ей об очередных своих похождениях? Я недавно стал свидетелем подобного разговора… - пауза - Ты знаешь, об этом, Кирюх?

В кабине установилась тишина.

Я тяжело сглотнул, мое сердце отбивало бешенный ритм в груди.

Батя: может, не будем вмешиваться? Пусть все идет своим чередом? – не вполне уверенно предложил мой отец, за что я был ему очень благодарен.

Дядя Паша: и все дружно станем звездами шоу «Беремена в 16» и будем с покерными лицами рассказывать на камеру, как так вышло, что мы за ними не доглядели, а теперь по очереди гуляем с коляской, пока Полинка готовится к ОГЭ?