Тайна от Бывшего (СИ) - Белая Екатерина

Открываю глаза, когда машина съезжает на грунтовую дорогу. Зеваю и сладко потягиваюсь, но заметив, что Максим смотрит на меня, выпрямляюсь и отвожу взгляд в окно.

Снова дождь. Погода никак не хочет налаживаться.

— Викуся! — звучит голос бабушки, как только мы останавливаемся возле её дома. — Что ж так долго ехали-то? Я вся на нервах.

— Не переживай, я уже здесь, — кричу в ответ, выбираясь из машины. — Всё хорошо.

Бабуля выходит из ворот с фонариком в руках. Обнимаю её и хочу побыстрее увести в дом, чтобы не мёрзла, но она упирается, направляя свет от фонаря мне за спину.

— А этого чего с собой не зовёшь? — спрашивает строго.

— Мы больше не встречаемся, — шепчу ей на ухо. — Он меня просто подвёз и сейчас уедет. Я позже тебе всё расскажу.

— Не надо мне ничего рассказывать, и так всё знаю. Максим! — выкрикивает. — Ну-ка сюда иди.

— Ну зачем, ба? — расстроено скулю.

— Здрасьте, Анна Петровна, — слышу за спиной голос Высоцкого.

Мне кажется, или в нём проскальзывают виноватые нотки?

— Здрасьте-здрасьте. А куда это ты собрался? Темень такая, дороги не видать. Ехать никак нельзя…

— Максим прекрасно водит машину, — уверяю я. — Пошли в дом, бабуль. Холодно, и дождь вон…

— Сейчас ливень начнётся, — заявляет бабушка. — И на всю ночь зарядит. Максиму лучше остаться.

— Но ему надо домой. У него дела.

Обернувшись, многозначительно смотрю на Высоцкого, чтобы он поддержал меня.

— Да, надо ехать, — кивает Максим, поймав мой взгляд. — Я хорошо знаю эту трассу. Не волнуйтесь, Анна Петровна.

Говоря это, он достаёт мою сумку из машины и направляется во двор. Мы с бабулей идем следом, и вдруг она с силой дёргает меня за локоть.

— Нельзя ему ехать — убьётся! — шипит мне на ухо страшным голосом. — Не остановишь, потом не реви! Поняла?!

От её слов и непривычного пугающего тона по телу бегут мурашки, сердце болезненно сжимается, а в душе зарождается тревога.

В этот момент Высоцкий проходит мимо меня, возвращаясь к машине. Наши взгляды на мгновение встречаются, и я чувствую, как внутри всё леденеет.

— Максим, — глухо зову, — подожди.

Глава 14

Бабушка была права.

Едва мы зашли в дом, на улице началась страшная гроза. И судя по тяжелой туче, в которой не видно просвета, заливать будет долго. Минимум — до утра.

— Садись поешь, парень, — звучит голос бабули, — тебе силы нужны.

Заметив, как она суетится, накрывая на стол, мысленно возмущаюсь.

Она обхаживает Высоцкого, как почётного гостя, хотя он этого не заслужил. Я уже жалею, что не дала ему уехать. Ничего бы с ним не случилось.

— А ты чего не садишься? — обращается ко мне бабушка.

— Время — ночь. Я не хочу есть.

— Надо. Ты должна кушать за двоих.

Хмурюсь от её слов.

Бабуля пока не в курсе, что я беременна. Что это за фразочки с двойным смыслом? Ещё и в присутствии Максима.

— Лучше пойду спать, — решаю сбежать.

— Ложись в гостевой. В твоей комнате я подоконники красила, запах ещё не выветрился.

— Ладно, — равнодушно жму плечами.

И иду к выводу из кухни, но застываю, когда слышу:

— Максим тоже в гостевой будет спать. Вам придётся потесниться.

— Что?! — резко оборачиваюсь. — А нельзя нас по отдельности разместить?

— У меня тут не санаторий. Свободных коек всего две, и они стоят в гостевой.

— Я могу лечь у тебя, — взволнованно соображаю. — На полу.

— Ты не будешь спать на полу, — категорично заявляет Высоцкий.

— Не указывай мне, что делать!

— А ну тихо всем! У меня из-за вас давление подскочило. Ты, — бабушка кивает на меня. — спишь в гостевой. И ты, — переводит взгляд на Максима. — тоже! И если не хотите, чтобы у меня случился приступ — никаких споров!

Поджимаю губы, раздраженно глядя на Высоцкого. Я категорически не хочу спать с ним в одной комнате. Но, посмотрев на бабулю, понимаю, что по-другому не будет. Она настроена серьезно, а мне остаётся лишь смириться. Я не хочу, чтобы у бабушки были проблемы со здоровьем.

Кипя от злости, ухожу в гостевую, падаю на одну из кроватей и закрываю глаза.

Всего одна ночь.

Когда проснусь, Высоцкого уже здесь не будет. Он уедет в город и, скорее всего, больше тут не появится.

Странно, но я не чувствую радости от этих мыслей...

Всё из-за усталости, наверное. День был тяжёлый, и оставаться в сознании, лежа на мягком матрасе, сложно. Поэтому я не замечаю, как проваливаюсь в сон.

А открыв глаза утром, сразу смотрю на соседнюю кровать.

Максима там нет.

О том, что он был здесь, напоминает лишь примятое сверху постельное бельё. И то, что я укрыта пледом с его кровати.

Этот жест заботы со стороны Высоцкого удивляет больше всего. Но я стараюсь не зацикливаться на нём и давлю глупые надежды на корню. Это бессмысленно.

Между нами огромная пропасть из предательства и обид.

Он не изменится, а я не смогу простить — такая реальность. Надо смириться и жить. А начинать надо прямо сейчас.

Пытаюсь настроить себя на оптимистичный лад, но, поднявшись с кровати, чувствую тошноту и делаю несколько глубоких вдохов.

Воздуха всё равно не хватает, поэтому быстро иду на улицу, где меня встречают ясное небо, солнышко и… звуки заглохшего двигателя за воротами.

На ватных ногах подхожу к железной двери и, распахнув её, вижу джип с открытым капотом, в котором ковыряется Максим.

— Ты не уехал? — удивляюсь.

— А ты как думаешь? — летит усмешка. — Походу, после грозы электроника полетела. Тачка не заводится.

— Но ты же знаешь, как это починить? — спрашиваю с надеждой. — Или… позвони кому-нибудь. Пусть приедут…

— Я никого не буду сюда звать, — режет уже серьёзным голосом. — Местных подёргаю.

— Но это займёт время. И тебе придётся…

— Остаться, — довольно заканчивает за меня бабуля, появившись словно из-под земли. — А у меня как раз дел накопилось, где мужская сила нужна. Пошли, Максим, я тебе задания дам, а сама пока по деревне пробегусь — поищу умельцев для твоей машины.

— Я помогу их искать, — вызываюсь с энтузиазмом.

А у самой приступ тошноты подкатывает к горлу.

— Ещё чего придумала? Иди лучше чай попей, который я заварила. Легче станет.

— Мне и так не тяжело, — твёрдо отвечаю, поймав на себе сканирующий взгляд Высоцкого.

— У тебя нездоровый вид, — строго чеканит Максим, прищуриваясь. — Не спорь с бабушкой. Иди в дом.

Мне не нравится такое пристальное внимание с его стороны. И бесит, что придётся сделать так, как он сказал, ведь я вот-вот могу хлопнуться в обморок. Не дай бог Высоцкий станет свидетелем этого.

Усмирив протест, плетусь в дом и наливаю бабушкиного чаю, надеясь, что он хоть немного собьёт тошноту.

В помещении находится всё так же тяжело, поэтому выхожу на веранду и усаживаюсь в удобное кресло. Надеюсь поймать дзен в спокойствии, но, увидев напротив крыльца бабулю с Максимом, прислушиваюсь.

— …Я давно хотела убрать эту деревянную перегородку, — делится бабушка. — Она закрывает цветы, и из дома их не видать. Вон там инструменты лежат. Справишься?

— Часа за полтора сделаю.

— Ну и славненько. А я тогда пойду пока к соседям схожу. Мишка Горностаев вроде в электрике разбирается.

Бабуля уходит, а Высоцкий, немного подумав, растягивает мастерку и снимает её, оголяя торс и заставляя меня поперхнуться чаем.

С горящими щеками скольжу взглядом по широким плечам, на которых бугрятся мышцы, и понимаю, что спокойствия в ближайшее время мне точно не видать.

Солнце поднимается всё выше, накаляя воздух. Чай в кружке давно закончился, а я всё продолжаю сидеть на веранде и наблюдать за Высоцким. Точнее — нагло пялиться на его мощное, покрытое испаренной тело, периодически подавляя тяжелые вздохи.

В голове гуляют шальные фантазии, от которых я готова сгореть со стыда. Но не сейчас. Потом.

В конце концов, я же просто смотрю. Никому не мешаю. И вообще — Максим сам снял мастерку, поэтому стыдно должно быть ему, а не мне.