После развода. Не надо слов, не надо паники - Элен Блио

Салат любит до сих пор.

Открываю холодильник - я что-то покупала вчера, но ничего подходящего нет.

Через десять минут я уже в магазине. Я всегда думала, что рядом с Арбатом обычных продуктовых нет, может, раньше так и было. Сейчас есть.

Покупаю всё, что нужно для салата, еще беру эклеры и меренговый рулет. По дороге еще и пиццу заказываю - сто лет этого не делала! Рекламу нашла прямо в магазине, обещают привезти за двадцать минут.

Быстро сооружаю салат — сбрызгиваю бальзамическим уксусом и пахучим, нерафинированным подсолнечным маслом. Я сама люблю именно такое. Настя тоже.

У меня всё готово. И пиццу привезли. Через десять минут слышу звонок в дверь

- Мам, привет.

- Привет, заходи.

Дочь не с пустыми руками, у неё коробка с пирогами.

- Это Валя приготовила утром. Я сказала, что собираюсь к тебе.

- Спасибо. Я пиццу заказала.

- Ого! Ты? Пиццу?

- А что такого?

- НУ... это же не полезно?

- Всё полезно, что в рот полезло.

- ОЙ, также бабушка Надя говорила?

- Она, да.

Моя бабушка. Их прабабушка. Она умерла, когда Насте было лет шесть.

Мы проходим на кухню, где я накрыла. Там довольно уютно.

Настя оглядывает всё.

- Ты тут живешь?

- Нет. Просто снимаю. Посуточно.

- В смысле? А зачем? — дочь хлопает глазами.

Странный вопрос.

- Мам, вы же с папой разводитесь?

- Да.

Не знаю, что сказал ей Доронин, но я говорю правду.

Разводимся.

Слава может думать всё, что угодно, но это так.

Я подаю на развод.

- А почему ты его не выставила? Это ведь он… Он виноват да?

Кто виноват...Какая разница, кто виноват?

- Ты понимаешь, что ты не права, мам?

- В смысле?

- Мам! Ну... какой пример ты даже нам подаешь? Ты же не терпила? Узнала о его измене, собрала манатки и выкинула! Это твой дом! А он потерял право там жить.

Вот пусть и катится! Или ты готова спокойно смотреть, как в нашем доме будет жить эта... эта... проститутка?

- Настя, давай без подобных слов. Эту женщину выбрал твой отец.

Хотя после её утреннего заявления я бы поспорила. Кто кого выбрал.

- Ма-ам? Серьёзно?

- Насть, я не хочу ругаться. И спорить не хочу. А дом...Я там жить не смогу.

- Ты? А мы?

Дочка хлопает глазами, я вижу её растерянность.

Она же еще ребёнок совсем.

Это не Лиза, у которой на всё своё мнение, часто не самое правильное.

- Настюш, я понимаю всё, понимаю твои чувства.

- Нет, ты не понимаешь. У меня всё разрушилось, понимаешь? Всё развалилось.

Вся моя жизнь разрушена! А я..я, получается, никому не нужна, да?

Она вскакивает, бежит в коридор, я иду за ней. Смотрю как она пытается натянуть свои «конверсы». Вот и поговорили, да?

Я ужасная мать.

- Настя, подожди, пожалуйста.

- Отвали. На хрен... Мне тоже тогда никто не нужен, ясно? Все! Все оставьте меня.

Вы все живёте эту свою «свою жизнь» да? Вот и я буду жить свою! Как хочу. Где хочу. И с кем! Ясно! Всё!

-У меня рак.

31.

Я не хотела говорить. Не хотела в принципе.

Это было моё решение, и я считала его разумным. Может, другие считают, что это не так, но я своего мнения не изменю.

Я НЕ ХОТЕЛА, чтобы узнали.

Муж. Дочки.

Не хотела.

И сейчас не хотела рассказывать - только не так.

Увы, мне показалось, что иначе нельзя.

Просто почувствовала свою беспомощность.

Чем еще я могла её остановить?

Я не хотела, чтобы Настя уходила так. Нельзя было её в таком состоянии отпускать. И вообще.

Нам надо поговорить.

Дочь зависает, роняя свой кед.

Кед? Или Кеду? Как правильно?

Черт, не важно!

С вами тоже так бывает, когда в самый драматичный момент в голову лезут глупые мысли?

- Мам? Ты... серьёзно сейчас?

Киваю, обнимая себя руками

Кед или кеду?

Серьёзнее некуда.

- Мама... мам... ма-ам!

Она кричит, бросаясь на меня, обнимает, слезы градом.

Она ревёт, словно ей не семнадцать, а четыре.

А я стараюсь её успокоить.

Мне надо быть спокойной. Сильной.

Не потому, что я больна.

Потому что сейчас я мама.

И мой ребенок боится!

Это как в детстве, когда малыш падает — если мама начинает причитать, охать, пугаться, то и у крохи неизбежно будет истерика. А если мама спокойна, помогает встать, ручки отряхивает, то и дитё понимает — ничего страшного, дело житейское.

Дело житейское.

Рак.

Наверное.

Он ведь операбельный. И процент выздоровевших отличный. И по смертности не критично.

Да, я боюсь. Да, я в панике.

Но дочке об этом знать не обязательно.

Вспоминаю, что было со мной, когда умер отец... Потом мама…

Мне так хотелось быть ребенком, которого пожалеют, обнимут, возьмут на ручки!

Увы, моему мужу в тот момент было не до меня. Предвыборная кампания, потом какой-то экономический форум.

Это конечно важнее чем жизнь и смерть близких.

Это то, что сохранит его имя в вечности.

В учебниках истории может даже напишут. Вячеслав Доронин сделал то-то и то-то, сказал то-то и то-то... А потом самый главный еще может улыбаясь добавить, что не знает, что этот там такое говорит.

Мой муж жил свою жизнь.

А у меня своей не было.

Вернее была, просто она никому не была важна и интересна. Мне пришлось самой заниматься похоронами. Хорошо еще дочери тогда меня как-то поддержали, были сплоченнее.

Я знаю, что такое терять самых близких. Мать и отца.

Я помню свой страх, когда я уже понимала, что маме осталось совсем недолго.

Свою беспомощность.

Поэтому я понимаю, что чувствуешь дочь.

- Ну что ты, ну? Успокойся. Не плачь. Всё будет хорошо. Всё нормально.

- Мама... я не хочу... пожалуйста.

- Что ты не хочешь?

- Что бы ты умирала.

- Я тоже не хочу.

Не хочу. Да.

Но постоянно думаю.

Загнала себя.

А ведь это в корне не верно!

Наоборот, я должна быть оптимисткой. Я должна верить в лучшее.

Должна хотеть жить.

Угу.

Особенно оптимизму добавляет то, что муж изменил. И всё его поведение

И поведение дочерей тоже.

- Настя, пойдём поедим, а? Очень есть хочется, пока ждала тебя ничего не трогала.

А такой аромат по квартире.

- Поедим? Ты... ты хочешь кушать?

- Да, представляешь? — улыбаюсь, изо