Договор на нелюбовь - Евсения Медведева
– Тогда это лучше поручить бабушке, – я перелистывала цветные картинки. – Она и мертвого заставит сделать то, что ей нужно.
– С бабушкой тогда я сам поговорю, если ты не возражаешь.
– Да, думаю, что это будет лучше.
– Александр, тогда с Любовью Григорьевной и обсуди кандидатуры, которые можно включить в сценарий «особой зоны», – Юрий Петрович закрыл одну папку, отложил в сторону и открыл вторую. – А теперь ко второму вопросу. Вы готовы перечислить свои условия договора?
– У меня все просто, Юрий Петрович, – Саша достал сигареты, отошел к открытому окну и закурил. – Мы с вами это уже обсудили. Дело остаётся только за Катериной.
– Катерина Ивановна? – Юрий Петрович взял чистый лист и ручки, приготовившись конспектировать.
– Я пока не готова, Юрий Петрович. Давайте назначим встречу, я обещаю все обдумать.
– Тогда все? Я могу идти?
– Да, спасибо за время, что уделили нам в выходной, – Александр пожал старику руку. – Пункт про доступность помните?
– И про Нелюбовь, – улыбнулась я, наблюдая за реакцией Царёва.
– Ещё хочешь что-то добавить? – прищурился Саша, чуть наклонив голову.
– Пока нет…
Глава 20.
Дорога до загородного дома Царёвых прошла, как обычно – за постоянными разговорами по телефону. Я откинула спинку кресла, задрала ноги на панель и засела в телефон, отчаявшись получить хоть каплю внимания этого блондинистого трудоголика.
– Катя…
– А?
– Мы приехали, – рассмеялся он, помахав бегущей в нашу сторону матери. – Привет, мам.
– Привет, дорогие мои! – Юлия Викторовна бросилась обнимать сына, а потом переключилась на меня, дождавшись, пока я надену туфли и выползу из машины. – Утомил? Опять всю дорогу говорил по телефону?
– Я удивляюсь, как он во сне не договаривается об экспертизе бетона и не обсуждает раздутую до неприличия смету, – передразнила я его, оперируя его фразочками, которыми заполнился мой мозг всего за пару часов.
– Катерина, – хриплый смех сзади заставил вздрогнуть, я резко обернулась, напоровшись на пару прозрачно-голубых глаз. Правда, эти были лишены яркости. Они словно были затянуты туманом и серым смогом большого города. В них не было блеска. Лишь опыт и мудрость.
– Дедушка, – Саша обнял старика, хлопая его по крепкой спине. Я открыла рот от столь откровенной схожести. Только сейчас поняла, что Саша совсем не похож на отца, а вот с дедом – одно лицо. – Знакомься, это Катя.
– Очень приятно, – улыбнулся старик и пожал плечами.
Я замерла, а потом так громко рассмеялся, что из глаз выступили слёзы.
– И мне очень приятно, – протянула старику руку, не в силах оторваться от этой парочки. – Дедушка, если ваш внук сбежит со свадьбы, то вы с лёгкостью сможете заменить его у алтаря.
– Вот! – дед тоже рассмеялся и ударил внука тростью по руке. – Щенок, я бы на твоем месте напрягся. Потому что я еще крепкий, как стена!
– Именно поэтому я и прятал её, дедушка.
– Вот теперь мне все понятно, – дедушка взял за руку, по-отечески так рассматривая меня с головы до ног. – И зачем тебе этот поц? Он же скучный, как пятничная газета.
– Катя, это Виктор Александрович, – вклинился Саша, обнимая меня сзади за талию. С каждым касанием, он действовал всё уверенней, притянул к себе, прижимая, словно входил во вкус.
– Называй меня дедушка…
И мы с Сашей снова рассмеялись, вспомнив слова моей буленьки.
– Я думаю, ты, дед, найдешь общий язык с Любовью Григорьевной. Лично я остался под впечатлением.
– Хорошо… Хорошо… – старик наклонял голову то в одну сторону, то в другую, потом бросил быстрый взгляд на дочь. – Юль, ты чего держишь их на парковке? Едят много?
– Папочка, – Юлия Викторовна повисла на плече отца, и мы вчетвером двинулись к дому. – Нам стол накрыли на заднем дворе.
– Опять? Мам, ну это уже не серьёзно!
– Нет-нет, сын! – охнула мама, вспомнив не совсем семейный ужин. – Алексея и Бориса срочно вызвали на объект, там какая-то проблема. Поэтому пообедаем вчетвером.
Я стиснула руку Саши, прекрасно понимая, о каких проблемах идет речь. Хоть и старалась отключиться от его монотонных разговоров, сейчас поняла, что это именно он раздул проблему на объекте отца, очевидно, чтобы остаться с дедом без свидетеля. Сукин ты сын, Царёв!
– Катенька, я понял, что вы танцуете? – дед сел напротив меня, очевидно приготовившись к расспросу.
– Да, все верно.
– И как? Что с работой?
– А нет работы, дедушка. Мне предложили место в театре, но для этого нужно было переезжать, а я никак не могу оставить своих дам. Пропадут они без меня. Заскучают.
– А как же ты решилась на эту профессию? Ведь она по умолчанию подразумевает большой город.
– А я не хотела, – опустила голову, вспоминая душевные терзания после школы. – Подала ещё документы на журфак. Но мама сказала, что жить надо начинать с того, что душу радует. Утонуть в рутине нелюбимой работы я всегда успею, а вот посвятить студенчество творчеству – уже никогда не смогу.
– Какая мудрая у тебя мама. Да, молодость пробегает очень быстро. И мы часто жалеем именно о том, что не послушались своего сердца, – прищурился дед и сам того, не понимая одобрительно кивнул, бросив очередной взгляд на улыбающуюся дочь. – И как? Ты счастлива?
– Вполне, – пожала я плечами, что не скрылось от деда, вызвав улыбку. – Три раза в неделю преподаю в интернате для особенных детей, а так в детском саду работаю. Но иногда удается подработать в «БрайтИвент», не знаю, может, слышали?
– Ой, я слышала! – охнула Юлия Викторовна. – Два года назад мы приглашали их на юбилей Алексея, мы еще тогда в старом доме жили.
– И тебя всё устраивает? – не унимался дед.
– Смотря о чем вы? О большой сцене? Так от неё только дурак откажется, а если о счастье, то я абсолютно счастлива.
– Серьёзно?
– Нет, вру. Саша проспорил мне ванильное мороженое с шоколадной крошкой и вишневым вареньем, – я сощурилась от яркого солнца и похлопала Царёва по ноге. – Тогда была бы полностью счастлива.
– Катя, теперь я понимаю восторг дочери. Хотя, признаться, сначала не поверил ни единому слову, – дед проводил взглядом Царёва, что, извинившись, отошел ответить на телефонный звонок.
– Да какой восторг? Юлия Викторовна, – я накрыла ладонью ее руку, что так элегантно лежала
