Бывший муж. Настоящая семья для Бусинки - Николь Келлер

- Когда любишь, хочется говорить со своей второй половинкой на одном языке, - с улыбкой философски заключает мама Даяна. - Буквально и фигурально. Хочется быть понятой. Услышанной. И я выучила язык и культуру Булата за столько лет. Научилась готовить любимые татарские блюда. А муж, в свою очередь, празднует со мной Пасху и разрешил крестить Даяна, потому что для меня это было важно.

И, пока я поражаюсь мудрости этой женщины, мама Даяна продолжает:

- Я очень любила и люблю Булата. С первого взгляда. Выучить язык и культуру любимого - это мелочь в сравнении с тем, на что ему пришлось пойти ради меня. Ради нашей семьи. Когда он привел меня знакомиться с родными, меня не приняли в тот же момент, как узнали, что я русская. Маржа (прим. автора: в переводе с татарского диалекта «русская», «баба»), плюнув под ноги, бросила его бабушка. Булат отказался от всей семьи ради меня на долгих десять лет. Они не общались. Никак. Даже когда родился Даян, его семья не захотела познакомиться с внуком. Только когда отец Булата заболел, он согласился встретиться с нами и наладить отношения.

Отворачиваюсь к окну, украдкой утирая катящиеся слезы. Боже, сколько же пережили эти замечательные люди! Но при этом не растеряли свою любовь и перенесли ее сквозь года…Удивительная семья!

- Людмила Анатольевна.…, - глубоко вдохнув, все же решаюсь задать вопрос, что столько времени вертится на языке.

- Да, моя хорошая?

- Я не знаю, рассказал ли вам Даян, почему он не знал о дочери столько лет…Но думаю, вам известно его категоричное отношение к появлению детей… Скажите, пожалуйста, в чем причина? У него…. что-то случилось, да?

Улыбка стекает с лица мамы Даяна. Она опускает плечи и голову и сразу как будто стареет лет на десять. Голос дрожит и срывается, что только подтверждает мои догадки:

- Прости, солнышко, я не могу ничего тебе рассказать. Я не могу…потерять сына. Снова. Даян все сам расскажет, если посчитает нужным. Эта тема табу в нашем доме.

Я понимающе киваю и осторожно обнимаю ее за плечи. Боль этой женщины ощущается даже в воздухе. Я чувствую ее каждой клеточкой кожи, и сердце сжимается в тисках.

Людмила Анатольевна обнимает меня в ответ, и так нас и застает Булат Ришатович.

- Матурым (прим. автора: в переводе с тат. «красавица»), это тебе, - с широкой добродушной улыбкой отец Даяна протягивает жене небольшой букетик из астр и хризантем.

Он ласково и бережно обнимает жену, а у меня в голове мелькает мысль: если и хочу семью и отношения, то только такие, как у Османовых - старших…

Даян входит следом с Бусинкой на руках. Дочь сияет, как лампочка, двумя ручками гордо удерживая первый в ее жизни букетик от папы.

- Мамоська, папоська тебе цветоськи соблал, - громко во всеуслышание заявляет дочь. - У бабуски в саду.

Кухня наполняется нашим громким смехом. Уютом. Тихим счастьем.

Даян подходит вплотную, протягивая мне цветы. Я с наслаждением втягиваю тонкий осенний аромат, в то время как его сильная ладонь ложится на мою талию. Притягивает к себе, а его губы оставляют на макушке осторожный поцелуй. Словно разрешения спрашивают.

От такой неожиданной ласки, да ещё и на глазах его родителей вскидываю голову, и тут же оказываюсь в плену зеленых омутов. А они…как будто мысли мои читают.

И прямо сейчас Османов мне молчаливо обещает, что и у нас будет такая семья, как у его родителей.

Если я захочу.

И буду готова его простить …

Глава 35

Мира

После прекрасного знакомства с родителями Османова мы всю неделю с ним не видимся - Даян опять улетает в командировку в Вену. На этот раз без нас, потому что у Дарины начинается плавание и ЛФК. Пропускать реабилитацию крайне нежелательно.

Наша бабушка навещает нас и помогает, как и обещал бывший муж. Она с удовольствием возится с внучкой, готовит и балует нас, давая возможность мне поработать и посещать курсы по фотографии.

Бабушка Люда очень подружилась и с Наташей. Сестренка в восторге от ее пирогов и татарской кухни, она тянется к Людмиле Анатольевне, как к матери. А наша бабушка очень любит детей. И неважно, сколько этому ребёнку лет.

- Мамоська, а папа сегодня плиезжает? - Бусинка с надеждой заглядывает мне в глаза.

Бросаю взгляд на часы и хмурюсь. Честно говоря, он уже должен был приехать…Его самолет приземлился два часа назад - я проверила по электронному табло. Опять этот трудоголик в офис заехал?!

- Сегодня, Бусинка.

- А когда?

- Не знаю, солнышко.…

- Сколо? - не отстает Дариша, глядя на меня исподлобья, опаляя зеленью упрямых глаз.

- Я не знаю, дочь. Как освободится, сразу приедет. Папа же обещал.

- Позвони папе!

Тяжело вздохнув, набираю Османова. Дочь куксится, когда слышит механическое «Абонент вне зоны действия сети». Расстроенная, забирается в угол дивана и, надутая, глядит строго перед собой.

Наташа пытается ее отвлечь, пока я обрабатываю последний заказ, ей это даже удается, но ненадолго. И весь вечер мы то и дело слышим:

- Мама, а папоська узе освободился?

- Папа когда плиедет?

- Папа узе плиехал?

- А сейчас?

Бусинка так и засыпает, вся в слезах, в глубокой обиде, не дождавшись отца.

Я полвечера пытаюсь дозвониться Османову, но безрезультатно. Абонент не абонент.

Злая, как все черти ада, из-за слез Бусинки и ее глубокого разочарования, иду в душ. Привожу себя в порядок, надеваю пижаму с шортиками, подсушиваю волосы. Выхожу в коридор и замираю, заслышав странный звук.

Стучится, что ли, кто?... В такое время?!

Решив проверить, иду к двери. Заглядываю в глазок и скорее проворачиваю защелку.

Прислонившись плечом к стене, Османов стоит бледный, растрепанный и тяжело дыша.

- Я войду, даже если ты против, - хрипло бормочет, в наглую переступая порог квартиры. И ворчливо добавляет: - Опять у вас лампочка перегорела на площадке.

Даян попадает под свет ламп прихожей, и я вскрикиваю, зажимая двумя ладонями рот.

Под пиджаком, на белой рубашке слева расползлось алое пятно крови. На пиджаке надорван рукав, и дырка в районе пореза.

- Боже, Даян, - меня трясет, зуб на зуб не попадает. Мысли ураганом проносятся в голове. Мне страшно. Очень. На долю секунды в голове проносится мысль, что я могу его потерять. Снова. - У