Коник-остров. Тысяча дней после развода (СИ) - Рябинина Татьяна

Снимаем, бросаем кучей на диван. Делать ничего не хочется. Еще бы хоть пару дней побездельничать. А лучше недельку. Заказываем еду в доставку, валяемся в обнимку на диване, смотрим какую-то слюнявую мелодраму. Саша мыслями где-то далеко. Она и в Гаэте постоянно витала в облаках, словно выпадала из реальности.

Первое сентября — кажется, что везде ошалевшие перепуганные первокурсники. У меня третий курс. Читаю лекцию, потом не знаю, чем заняться. Самое поганое — когда такая дыра между парами. Помаявшись без дела, приезжаю на биофак пораньше.

Приглашенные преподы раскиданы по кафедрам вне всякой логики. Я читаю у экологов, поэтому приписан к прикладной экологии. Хотя у меня там даже стола своего нет, только общий — для таких вот приходящих. Захожу, и первая, кого вижу, — Кира.

Ну да, Саша ведь говорила, что ее с осени берут на вакансию. Значит, все-таки защитилась.

— Привет, — улыбается она.

— Привет, — сажусь за стол, достаю из сумки планшет, чтобы еще раз просмотреть заметки. — С первым рабочим днем.

Открывается дверь, входит Саша. Обнимается с Кирой, смотрит на меня.

— Вань, я уже все. Не буду ждать, ладно?

— Я тоже все, — влезает Кира. — Ты сильно торопишься? Может, посидим где-нибудь, поболтаем?

Саша мнется, косится в мою сторону, но соглашается, и они уходят.

Не могу сказать, что в восторге. Но, если подумать, Саша никогда не вмешивалась в мои отношения с друзьями, даже если они ей не слишком нравились. Не мне решать, с кем ей дружить. Большая девочка, разберется.

Потихоньку втягиваемся в рабочий ритм. У меня несколько дипломников и курсачей, к счастью, только на своем факультете. У Саши меньше, но зато больше лекций, и она всерьез думает о докторской. Во всяком случае, одну статью о фитопланктоне уже опубликовала. И не абы где, а в официальном журнале Академии наук.

— Ванька, меня зовут в институт лимнологии, — то ли хвастается, то ли жалуется она. — Их там моя статья прямо возбудила. Они обо мне узнавали и говорят, им такой специалист вот прямо нужен-нужен. Даже не знаю. Зарплата та же, но защититься в академическом институте легче.

— Но у тебя же договор на год, — отвечаю невнятно, потому что разговор в постели, мысли заняты совсем другим, да и язык с руками тоже. — Может, потом обсудим?

— Угу, — она подается вперед, тихо поскуливая. — Да, вот так, еще…

К разговору этому мы больше не возвращаемся, а потом и вовсе становится не до того.

Весной и летом мне казалось, что у нас снова все хорошо, но теперь начинаю сомневаться. Саша и раньше уплывала куда-то далеко в свои мысли, но обычно возвращалась с улыбкой. Теперь — нет. Сдвинутые брови, сжатые в тонкую линию губы, грозовые глаза…

— Саш, а что происходит? — не выдерживаю я.

— Хотела бы я знать, что происходит, — хмыкает она и выходит из кухни — как будто убегает от разговора.

А потом раздается и первый раскат грома.

В начале сентября Кира частенько забегала к нам, и меня это здорово раздражало. Саша не читала у вечерников и возвращалась домой раньше. А я приходил в одиннадцатом часу, усталый, с желанием поужинать и лечь. И тут пожалуйста — на кухне девчачьи посиделки.

— Все, ухожу, ухожу, — щебетала Кира и исчезала. Но не сразу. Я ужинал, а они с Сашей пили кофе — «на ход ноги».

И вдруг она исчезла совсем.

— Что-то подружки твоей давно не видать, — говорю без тени мысли и получаю в ответ, как веслом по лбу:

— Что, Лазутин, соскучился? На кафедре мало видитесь?

Обалдело хлопаю глазами. Неудачная шутка? Да нет, не похоже. Этот злой кошачий прищур я хорошо знаю. Хотя с весны уже успел подзабыть.

— Саш, глупости не говори, — ссориться не хочется. Тем более из-за Киры — это уж точно перебор.

— Глупости? — голос взлетает к потолку, брови следом — прячутся под челкой. — Ну если это глупости… Ладно, как скажешь.

Сгребает с тарелки в мусорник недоеденную картошку с курицей, выходит, хлопает дверью наверху. На втором уровне комната без определенного назначения, вроде как гостевая спальня, но у нас редко кто-то остается ночевать. Чаще я использую ее как кабинет, если не хочу ни на что отвлекаться.

Недоумеваю, какая муха ее укусила. Первое побуждение — подняться и попробовать что-то выяснить, но тут включается обратная реакция.

Значит, Шурик, я по Соломиной соскучился, да? А с Магничем кто в буфете позавчера любезничал? И прямо так сразу смутилась, когда меня увидела, глазки забегали, заулыбалась растерянно.

Ой, Вань, иди к нам. Вы не знакомы? Это Вячеслав, а это Иван, мой муж.

Хорошо хоть сначала его мне представила, а не наоборот, а то совсем был бы отстой. И я почему-то сцен не устраивал, хотя мог.

Вот только попробуй мне еще раз такие предъявы выкатить, Саша. Задолбала уже. Отвечу так, что мало не покажется.

Глава 19

Александра

август 2022 года

Закат обманул — и такое бывает. Утро и правда было ясным, а потом подул северный ветер — сивер или северик, так его здесь называют. Раскачал озеро, натянул хмарь, из которой посыпал мелкий, но частый, как крупа-сечка, дождь. И сразу повеяло тоскливой осенью.

— Давай сегодня никуда не поедем, — предложил Иван, когда я приготовила завтрак. — Так до вечера будет сыпать. Воды толком не видно.

— Откуда ты знаешь, что до вечера?

— С севера дождь недолгий. Но если обложной, то обычно до ночи. Потом тучи как принесло, так и дальше унесет. Завтра отсмотрим четыре точки. Две у Куги, потом продукты заберем и к монахам. Третья у Ильинского как раз, четвертая — около Коника, на обратном пути. Побултыхает, правда, но все лучше, чем под дождем.

— Хорошо, — равнодушно согласилась я.

Мне и правда было все равно. Вместе с этой тоскливой серостью пришла апатия, как две капли воды похожая на ту, которая навалилась на меня после выкидыша. Пытаешься смотреть в будущее — и видишь там сплошную вот такую серость. Беспросветную.

А ведь еще совсем недавно убеждала себя, что все будет хорошо. Вернусь домой, поеду в Сочи. Потом добью диссер. Забуду эту поездку как страшный сон. Вообще все забуду и стану жить спокойно дальше. Хорошо жить. Полной жизнью.

И ведь почти убедила же!

А сейчас мне хотелось только одного: чтобы поскорее все закончилось.

Я сидела в лаборатории, заполняла черновые таблицы, но работа не клеилась. Дождь шипел на шиферную крышу, вытягивая нервы через уши. Цифры путались, терялись, лезли не в те графы. Я без конца зависала над ними, пытаясь сообразить, что именно делаю.

Иван, ни слова не сказав, завел катер и куда-то уплыл, но скоро вернулся.

— Извини, но у меня и своя работа есть, — буркнул, зайдя в лабораторию.

Повесил на крючок мокрый дождевик, поставил на стол сумку. Я исподтишка наблюдала, как он капает водой из пробирок на тест-полоски, загружает пробы в анализатор, записывает результаты. Как морщит нос, шевелит губами, что-то подсчитывая, трет виски, скусывает заусеницу у ногтя. Так привычно, до боли знакомо.

А ведь я уеду — и больше его не увижу…

Эта мысль не промелькнула, а прошла медленно, как ледоход, оставив в кильватере след глухой тоски.

Все к лучшему. Все, что ни делается, — к лучшему.

Я приехала сюда, увидела его и окончательно поняла, что обратной дороги нет. Все выяснилось, все стало понятно.

Саша, ну зачем ты врешь себе? То, что все кончено, — да, так и есть. А вот что все выяснилось… Да ничего не выяснилось.

Хотя что тут выяснять? Он захотел другую бабу и трахнул ее. А я назло ему чуть не переспала с мужиком, к которому не испытывала ничего, кроме чувственного волнения. А когда не смогла — точно так же назло сказала, что да, переспала. Потому что после той фотографии, на которой он кувыркался с Соломиной в постели, мне уже было все равно. Я даже не стала выяснять, кто мне ее прислал. Может, она сама. Наверняка она. Какая разница?

Скорее, было интересно, за что она мне отомстила. То есть за кого — за Ивана или за Магнича. Или в комплекте, по совокупности? Впрочем, и это не слишком. Так, мимолетно.