Предатель. Моя сестра от тебя беременна (СИ) - Барских Оксана

С одной стороны, это вызывает облегчение, поскольку мне становится спокойнее от того, что у страха глаза велики.

А с другой, неизвестность тоже пугает, но при этом я не тороплю Андрея. Он сказал, что всё мне расскажет, и я в этом не сомневаюсь.

– Наверное, зря я тебе об этом рассказал, – вдруг говорит Андрей, поднимая на меня взгляд, и в его взгляде я вижу сожаление.

– Наоборот, теперь всё встало на свои места.

Я качаю головой и отвожу взгляд, не в силах смотреть на его огорченное лицо.

Осматриваю гостей ресторана, но никто из них не обращает на нас внимания, несмотря на то, что мы здесь одни с ребенком и коляской.

Почти все заняты разговорами, и никому нет до нас дела. Так что я в очередной раз убеждаюсь в том, что каждый занят своими проблемами, и все мои страхи по поводу чужого мнения надуманы.

– Честно говоря, всё это время я не понимала, как посторонний человек мог так отозваться и сразу же помочь мне, причем бескорыстно. Меня это сильно гложело и беспокоило, и теперь, когда ты признался мне, что всё это было не случайно, в моей голове всё встало на свои места, как я уже и сказала.

Несмотря на то, что я пытаюсь говорить нейтрально, сквозь заслон прорывается грусть.

– Всё не так, Варя. Тебе я помог именно потому, что захотел. Ты мне напомнила о матери, которая тоже когда-то оказалась в примерно похожей ситуации. Конечно, она не была женой, а любовницей, но ее тоже предали.

Он делает паузу, подбирая слова, чтобы я не поняла его превратно. Ему кажется, что я от него отвернусь, когда узнаю правду, но это вряд ли произойдет.

В конце концов, его битва с Бахметьевыми – не моя.

– Ты вообще никак не входила в мои планы, Варя. И дачу я купил там, конечно же, неспроста, но ты уже, наверное, догадалась. Я просто хотел изучить этих людей со стороны и понять, кто они. В особенности Родион, мама ведь уже сказала тебе, что он отец Любы. Я тебе сейчас кое-что скажу, но прошу тебя не говорить об этом матери. Не хочу, чтобы она волновалась.

Мне не хочется хранить тайну от Веры Трофимовны, но я не имею права ей говорить то, что мне скажет ее сын. Раз он просит, я киваю, не собираясь делиться с ней информацией, которую он мне скажет.

Он вздыхает и ненадолго прикрывает глаза. Видно, что вся эта история его действительно гложет, но я его не осуждаю за то, что он сам разворошил события далекого прошлого, о которых, казалось бы, многие его участники уже забыли.

Мне-то вообще жаловаться не на что, так как благодаря тому, что он вмешался, я сумела оградить себя от семьи и начать жить отдельно.

– Дело в том, что Люба уже давно знает, что отец, которого она считала родным, для нее фактически приемный. Мама об этом не знает, но Семен перед смертью всё ей рассказал.

Эта новость вызывает у меня шок.

– Неужели она не пришла к Вере Трофимовне и не сказала, что знает правду? – выдыхаю, удивленная тем, что сестра Андрея столько лет держится и не раскрывает тайну, о которой, оказывается, уже давно в курсе.

– В первую очередь, с этим она пришла ко мне. Наверное, мне нужно пояснить, почему так произошло. Дело в том, что Семен был так влюблен в нашу мать, что старался всю жизнь ограждать ее от тревог и проблем. И мы, дети, как-то переняли его позицию и тоже стараемся мать не беспокоить. Поэтому и я, когда купил дачу, долгое время матери вообще не говорил адрес. Даже пришлось сделать выговор своему секретарю, который дал ей адрес. Я планировал, что мама узнает обо всем вообще самой последней, когда Люба уже сама познакомится с Родионом и сделает выводы. Так что именно ко мне Люба первой и пришла за объяснениями.

– И как она отреагировала? – сглотнув, спрашиваю я.

– Агрессивно. Семен был для нее эталоном отца, самым лучшим на свете, так что правда ее огорчила. Но она сильная девушка и пережила это со временем.

– А Вера Трофимовна боится ее реакции. Боится, что дочка отвернется от нее, что скрывали от нее правду столько лет.

Андрей хмурится, явно не знал об этом, и я даже рада, что поделилась с ним. Она не просила меня не говорить об этом ему, и я надеюсь, что он образумит Любу, и та успокоит мать.

Он ненадолго замолкает, думая об этом, а затем делится со мной сокровенным, и я тихо сижу, не отвлекая его.

– Когда мама забеременела, я сам был маленький, но прекрасно помню, как мы плохо жили и как часто мама плакала, когда думала, что ни я, ни баба Маша ее не видим. Многие подробности я долгое время не знал, начал копать, когда уже вырос и обрел связи. Даже нашел семью Бахметьевых, которые, на удивление, живут там же, где и тридцать лет назад.

Он делает паузу, а я перевариваю его слова, раздумывая о том, что теперь у меня и у самой подрастает дочь, которую мне нужно воспитать так, чтобы в будущем ее не терзала мысль о том, что мы с ее биологическим отцом разведены и живем отдельно.

Конечно, у меня ситуация всё равно другая, отличная от ситуации Веры Трофимовны, но вряд ли моей дочери станет от этого легче.

Неожиданно мне вдруг хочется познакомиться с Любой и понять, каково ей сейчас, когда она знает, что отец, которого она всю жизнь считала родным, оказался приемным.

Со слов матери Андрея я знаю, что Семен относился к ней, как к родной, и для меня этот пример становится важным, так как я сама осознаю, что пусть не сейчас, через несколько лет, но когда-нибудь я снова выйду замуж, и переживаю, как мужчина будет относиться к моей Машеньке.

– Ты сказал, что хотел мести. Что ты имел в виду? – спрашиваю я, когда наше молчание затягивается.

– Поначалу я правда хотел мести. Даже не могу сказать, чего именно. Хотел для начала узнать, чем занимаются Бахметьевы, особенно сын Родиона. Никогда не забуду слезы своей матери и того, из-за кого она их лила. Она, конечно, это скрывает, но иногда, когда никто не видит, до сих пор плачет. Думаю, когда-то она сильно любила этого Родиона, и это до сих пор причиняет ей боль. Возможно, я зря вообще всё это затеял и столкнул их лицом к лицу. Если бы знал, что бабка вдруг пожалеет о прошлом и найдет мою мать, давно бы увез ее в другую страну.

В голосе Андрея я слышу легкую горечь.

– А теперь передумал?

– Не совсем. Просто теперь я вижу, что они сами портят себе жизнь. Да и мать догадалась, что дачу я купил там неспроста. Прекрасно знает, что я тщательно проверяю свое окружение, особенно перед сделками. Но я не жалею, что всё это затеял. Зато я встретил тебя.

– Ты мне помог, и я тебе за это благодарна, Андрей.

Мой голос звучит вкрадчиво, а сама я с легким испугом смотрю на мужчину. Кажется, что вот-вот он мне признается в чувствах, но в этот момент к нашему столику подходит какая-то молодая женщина.

Длинноногая, красивая, словно сошла с обложки глянцевого журнала, она вызывает у меня закономерное чувство женской зависти. Кто из нас не хотел бы быть эталоном красоты?

– Хорошо, что мы встретились здесь, дорогой. После обеда я встретиться не смогу, мне мама позвонила, нужно будет срочно съездить с ней в салон. Ей неправильно вкололи филлеры, лицо перекосило, наверное, будем судиться.

Девушка вываливает свои проблемы, пока Андрей встает и слегка приобнимает ее, но выглядит при этом напряженным. Она же не замечает этого и целует его в губы, а я отвожу свой взгляд, чувствуя себя неловко.

Наваждение проходит, оставляя после себя неприятное послевкусие.

– А с кем это ты? Это та бедная родственница, которую вы с мамой приютили?

Девушка морщится, кидает взгляд на коляску, и мне хочется кинуться на амбразуру, чтобы закрыть дочку собой. Она явно не любит детей, но затем выражение ее лица быстро меняется, словно перед Андреем она это скрывает.

– Арина! – предупреждающе произносит Андрей, смотря на нее с гневом.

Она едва не закатывает глаза, но дежурно извиняется, хотя в ее словах нет ни капли искренности.

Мне становится неприятно, что именно так он меня представил своей знакомой, бедной родственницей, но я молчу, так как не понимаю, что происходит. А затем всё встает на свои места.