Кавказский отец подруги. Под запретом - Рокси Нокс

— Завтра домой, — говорю ей ободряюще.

— Ты порядок держи в квартире, ладно? — просит она. — Книги мужа не выбрасывай и не продавай. Скоро они будут стоить целое состояние. Распорядись им правильно.

— Хорошо, конечно, я все сделаю. Завтра мы с моим пар… мужчиной заедем за вами на машине. Я испеку праздничный пирог!

— Не хлопочи. Не надо.

— Да мне в радость.

Прощаюсь со старушкой и выхожу в коридор. Какая-то женщина скачет навстречу на костылях.

— Девочка! Помоги мне, пожалуйста, — просит она.

— Конечно, — притормаживаю. — Что нужно сделать?

— Донеси до мусорки мой пакет. Самой-то тяжело доскакать на улицу. Нога…

— Давайте, мне не сложно.

Забираю у женщины пакет и отношу его в уличный контейнер.

Еду домой, прикидывая, много ли учить на завтра.

Вечером мне звонит Булат, и мы несколько минут воркуем, как голубки. Говорит, что готовит мне какой-то сюрприз. Я в предвкушении. Неужели решится сделать предложение?

Он уже спрашивал, как я отнесусь к этому. Положительно отнесусь, конечно же! Ведь я люблю его и мне все равно, какой он нации и конфессии. Главное, что мы понимаем друг друга.

Наступает солнечный и многообещающий день.

Мы с Булатом приезжаем в больницу, и нас тотчас направляют к лечащему врачу Таисии Петровны.

Мы входим в кабинет, ожидая услышать радостную весть о выписке.

Но…

Врач встречает нас с мрачным видом…

— К сожалению, Таисия Петровна скончалась сегодня ночью, — произносит он, как приговор. — Сам не понимаю, как так вышло. Она шла на поправку. Кризис миновал…

Мир вокруг меня меркнет.

Не могу поверить своим ушам. Скончалась? Как? Ведь вчера мы разговаривали, она была в порядке, хоть и немного грустная.

Внутри все обрывается. Слезы хлыщут из глаз.

Булат обнимает меня, пытаясь утешить, но слова поддержки кажутся пустыми и бессмысленными.

Я плачу, не в силах осознать потерю. Таисия Петровна стала мне поистине близким человеком. Она добрая, мудрая. Она рассмотрела во мне хорошие черты, поверила мне.

И вот ее больше нет…

Врач, видя мое состояние, продолжает говорить, но я плохо слышу его слова.

Что-то о скрытии, о необходимости установить причину смерти, и о том, что тело смогут отдать только близкому родственнику.

Близкому родственнику… У Таисии Петровны никого нет, кроме Виктора, которого она терпеть не может. Придет ли он забирать старушку? Нам, наверное, не отдадут.

Выйдя из больницы, чувствую себя совершенно разбитой. Булат молча ведет меня к машине. В голове крутятся обрывки вчерашнего разговора с Таисией Петровной. "Книги мужа… Распорядись ими правильно…"

Она как будто чувствовала, что умрет.

Как же жалко!

Булат не хочет оставлять меня одну в таком раздавленном состоянии, звонит Самире и объясняет ситуацию. Она тоже хочет приехать, но Булат велит ей оставаться дома.

Он остается со мной на ночь, чтобы мне не было страшно. Я не верю в духов и в то, что бабушка Тая в бестелесном виде придет меня пугать. Я боюсь живых людей.

Таких, как Виктор.

Даже думать не хочу, что это он приложил руку к смерти бабушки.

Звоню матери, не берет. Наверное, занята. Любовь и отношения строит, когда она мне так нужна.

На следующий день, мы едем в институт. Шерханов даже домой переодеваться не заезжал, поехал в том, в чем был вчера.

На третьей паре меня зовут в деканат.

Толкаю дверь и вижу мужчин в форме. Полиция. Что случилось?

Мужчина с суровым лицом делает шаг вперед, сует мне удостоверение под нос и говорит:

— Астахова Алла Сергеевна? Вы задержаны по подозрению в предумышленном убийстве гражданки Покровской Таисии Петровны. Вам придется проехать с нами…

Глава 34

Стены давят.

Серые, обшарпанные, словно впитавшие в себя чужое отчаяние и страх за долгие-долгие годы.

Кажется, даже воздух здесь пропитан безысходностью. Никогда не думала, что угожу в следственный изолятор. Я сижу здесь уже… сколько? Время потеряло всякий смысл, превратившись в тягучую, серую массу.

Спина немеет, но я не смею пошевелиться.

Прямо напротив меня с комфортом расположился следователь Иванов. Холодный взгляд, бесстрастное лицо. Он смотрит на меня так, словно я уже призналась во всем, словно вина моя очевидна.

— Алла Сергеевна, давайте еще раз. У вас была возможность. Был мотив. Бабушка Таисия Петровна владела квартирой, которую вы хотели заполучить.

Качаю головой, слезы текут по щекам, не переставая.

— Я не убивала! Я любила бабушку Таю! Как я могла… Как я могла такое сделать?

Слова вылетают из меня с трудом, горло сдавливает.

Иванов усмехается.

— Любили? Когда успели полюбить-то? Только въехали в ее квартиру. А как насчет того, что незадолго до смерти Таисия Петровна написала завещание? В вашу пользу? Вы об этом знали?

— Я знала, да. Она говорила.

— И вы решили ускорить ее уход на тот свет?

Иванов наклоняется ближе, его глаза сверлят меня.

— Не-ет! Я этого не делала.

— Алла Сергеевна, не усложняйте себе жизнь. Признайтесь. Скажите правду. Вам же станет легче.

Легче? Мне никогда больше не станет легче. Бабушки Таи нет. Я в тюрьме. Меня обвиняют в том, чего я не делала. И этот человек, напротив, жаждет сломать меня, выбить из меня признание, чтобы выслужиться перед начальством.

— Вы были последней, кто видел Таисию Петровну живой. Вы принесли ей напиток, в котором, как показала экспертиза, содержался препарат, вызвавший остановку сердца. Совпадение? Не думаю.

— Я ничего не приносила ей. Никаких напитков. Только бананы и варенье, которые она так любила…

— Алла Сергеевна, давайте не будем играть в кошки-мышки, — Иванов откидывается на спинку стула, сложив руки на груди. — Мы располагаем неопровержимыми доказательствами вашей вины. Отпечатки ваших пальцев на бутылке. Показания пациентов, видевших, как вы входили в палату Таисии Петровны. Записи с видеонаблюдения, как вы избавляетесь от пакета с уликами. И, наконец, завещание, которое свидетельствует о вашей заинтересованности в ее смерти. Что вы на это ответите?

— Что я этого не делала, — отвечаю бесцветным голосом. — Меня подставили.

— Подставили? Кому и зачем это нужно? Алла Сергеевна, поймите, чем быстрее вы признаетесь, тем быстрее это всё закончится. Суд учтёт ваше раскаяние, и вы получите минимальный срок. Квартиру, конечно, не получили. Она отойдет внуку.

— Кому это нужно? Моему отчиму, Виктору Ильяхову. Внуку Таисии Петровны.

— В каких отношениях вы состоите с отчимом?

— В самых плохих.

— Вы утверждаете, что внук убил свою родную бабушку?

— Да. Он знал о завещании и