После измены. Он тебя любит - Рина Каримова

— Это гвоздь выпуска! — уверенно заключает женщина. — Ну почти. Вот вам еще погорячее и покруче.

Включается другой эпизод. После небольшой перемотки кадров.

И я даже забываю, что мы обсуждали пару секунд назад.

Когда это было? Не понимаю.

В первый момент вообще теряюсь.

Крестовский же меня не целовал. Но на экране происходит именно это. Он склоняется и целует меня, обнимая за талию. Так все выглядит.

Уже потом начинаю думать. Осознавать.

Это же было, когда я поскользнулась. Он меня подхватил, сжал. Склонился очень низко. Почти вплотную к моему лицу.

Видимо, ракурс сыграл. Угол съемки.

Эпизод прокручивается раз за разом. И снято все так, будто мы действительно сливаемся в поцелуе.

— Ну как вам, а? — спрашивает женщина.

— Это надо вырезать, — говорю.

— Что?

Она смотрит на меня как на сумасшедшую.

— Надеюсь, ты пошутила, — добавляет.

— Нет, я серьезно, — выдаю ровно. — Это все… ну мы же не целовались.

— Да какая разница? Пускай зрители решают, целовались вы или нет. Мы этот момент оставим на самое «сладкое». Ну реально. Зацените. Это же очень вкусно выглядит.

— Нет, я против, — качаю головой. — Мы снимаем кулинарное шоу. Не понимаю, зачем вот это все.

— Так в том интрига! Больше запала — выше рейтинг. Или ты реально думаешь, шоу смотрят ради каких-то там рецептов? Крестовский горячий мужик. На него залипают. А ты подогреешь интерес!

Смотрю на Крестовского. В полнейшем непонимании.

— Уберем, — говорит он.

— Что? И ты туда же?

— Уберем, раз Вера против, — спокойно замечает Крестовский.

Выдыхаю.

Все же накануне предстоящего судебного процесса за право опеки такие выразительные кадры в ТВ-шоу мне на пользу не сыграют.

48

Когда с обсуждением шоу покончено, обращаюсь к Крестовскому по личному вопросу.

— Мы не могли бы поговорить? — спрашиваю.

— Да, конечно, — кивает он. — Идем.

Проводит меня в отдельную небольшую комнату, закрывает дверь.

— Это моя гримерка, — замечает. — Кстати, можешь заходить. В любое время. Если тебе что-то понадобится, то…

Выразительно разводит руками.

— Все в твоем полном распоряжении, — заявляет.

— Спасибо, — киваю.

— Чай будешь? Кофе?

— Спасибо, не нужно. Я… ненадолго задержу. Разговор не займет много времени.

— Вера, — усмехается Крестовский. — Ты вообще меня не задерживаешь. Можно надолго или нет. Тебе решать. А нам нужно развивать наш контакт. Для взаимовыгодного сотрудничества. На будущее. Кстати, как тебе первый опыт съемок?

— Необычно, — выдаю, затрудняюсь сформулировать всю ту бурю эмоций, которая меня накрыла. — Очень непривычно было.

— Ну первый раз всегда так. Ладно, ты не ответила. Чай или кофе?

— Кофе, пожалуйста.

— Вот заодно посмотришь, как пользоваться этой кофе-машиной. И потом, если что, в любое время заглядывай, заваривай.

— Благодарю, но не думаю, что…

— Давай обсудим контент-план.

Невольно подвисаю от такого предложения.

Нет, я понимаю, что означает понятие «контент-план», однако не могла вообразить, будто Крестовский предложит вместе что-то обсуждать.

Это же его шоу. Его проект. Только он решает, как все развивать, продвигать, и что там вообще будет.

А еще я совсем не уверена, что продолжу съемки. Что у меня получится. Да мы же даже первый выпуск пока не сделали.

— Что-то не так? — сразу спрашивает Крестовский, будто замечает все то смятение, которое теперь ярко отражается на моем лице.

— Мы пока не знаем, как пройдет показ первого выпуска, — отвечаю осторожно. — Зрители не видели, что получилось.

— Это не имеет значения, — пожимает плечами Крестовский. — Нам нужно в любом случае снять еще несколько. А дальше видно будет. Это серьезный продакшн, Вера. На пилотном выпуске никто не останавливается. Все хотят снимать больше. Мы ориентируемся на рейтинги. Но по одному выпуску нельзя ничего судить наверняка. Пиарщики проанализируют отклик зрителей позже. А тем временем, мы сможем попробовать разные форматы. Стоп, надеюсь, не слишком гружу тебя скучными подробностями?

— Нет, просто я плохо в этом понимаю.

Крестовский протягивает мне дымящуюся чашку кофе.

— Присядь, Вера, — говорит. — Думаю, нам стоит больше общаться. Обсудить что-то личное. Для шоу это можно использовать.

— В каком смысле?

— Ну какие-нибудь забавные истории из твоего прошлого. Из детства. Или вообще по любой теме. Хотя грустные темы тоже могут пригодиться. Людям такое нравится. Откровенность. Искренность. Конечно, главное, чтобы ты хотела этим поделиться на большую аудиторию.

— Я, наверное, не подойду… хм, на такую роль. Я не готова чем-то делиться. В блоге себя не показывала, поэтому…

— Очень зря, — замечает Крестовский. — Ты же красавица. И ты очень естественная, настоящая. Без всех этих надутых губ и ресниц-щеток. Знаешь, как тяжело сейчас найти реальное лицо? Видела, как получаешься на кадрах? Камера тебя любит.

Здесь я бы поспорила, потому что вообще с трудом узнала себя на экране мониторов.

Но мне бы вообще, другую тему сейчас обсудить.

— Я хотела про адвоката поговорить, — замечаю. — Про вашего знакомого. Жданова. Получится организовать с ним встречу? Когда мы сможем пообщаться?

— Без проблем. Когда ты хочешь?

— Чем раньше, тем лучше.

— Тогда наберу ему прямо сейчас, — легко соглашается Крестовский, достает мобильный и начинает звонить.

Даже не верится. Все так просто сейчас решится?

49

— Что-то не отвечает, — хмурится Крестовский, глядя на экран. — Видно, занят. Слушай, давай я с ним договорюсь на… хм, например, на завтра. Ты не против? Подойдет?

— Да, мне в любое время можно.

— Тогда я тебя наберу, когда с ним решу.

— Хорошо, спасибо вам большое.

— Вера, вроде на «ты» перешли, — усмехается Крестовский, убирая телефон. — Мы же теперь работаем вместе. Давай без этого официоза.

— Извини, привычка, — отвечаю, невольно дернув плечом.

— Меняй это привычку, — замечает он. — Привыкай, чтобы иначе было.

Мы прощаемся, и я выхожу со съемочной площадки в очень смешанных чувствах.

Крестовский уверен, что наше сотрудничество продолжится, а я окончательно запутываюсь.

Умом понимаю — устала. Хочу просто жить спокойно. Как раньше. Блог — мое хобби. Спокойная работа в ресторане. А бывший где-то далеко, мы с ним никак не пересекаемся. И нет необходимости искать адвоката, решать судебные вопросы. Все тихо, ровно.

Жаль только этого больше не будет.

Ладно, как-нибудь разберусь.

А пока еду в аэропорт. Встречаю Ксюшу.

Вижу дочку — и сердце радостно бьется в груди. Обнимаю ее. Крепко-крепко. Вдыхаю родной запах.

Маленькая моя…

Она выше меня ростом. Высокая очень. Но для меня все равно остается моей малышкой. И сейчас, когда мы рядом, настолько близко, возникает полное ощущение, что все невзгоды меркнут, отступают. Кажется, все будет хорошо. Все обязательно наладится.

— Мам, как же я скучала, — говорит Ксюша. — И по тебе, и по Кирюше.

— И мы скучали, — улыбаюсь. — Ну