Разрушь меня - Бьянка Коул

— Моя анальная принцесса, — поправляю я, мои руки сжимают ее бедра, помогая ей найти ритм. — Единственная принцесса, которая может взять мой член в свою задницу.

— Ммм, какой грязный язык, мистер Иванов. Я верю, что вы меня развратили. — Она наклоняется и крепко целует меня, ее язык переплетается с моим.

Пока мы целуемся, я переворачиваю нас, не разрывая нашей связи, и начинаю двигаться. — Тогда давай продолжим твое развращение, принцесса. Я планирую погубить тебя для кого-либо другого.

— Уничтожь меня, — шепчет она мне в губы. — Сделай меня полностью твоей.

Из моего горла вырывается рычание. Мои руки сжимаются на ее бедрах, кончики пальцев впиваются в ее мягкую плоть. Мысль о том, что кто-то другой прикасается к ней, пробует ее на вкус, слышит звуки, которые она издает, — зажигает мою кровь.

— Никто другой никогда не овладеет тобой так, — я вонзаюсь глубже в ее задницу, заставляя ее задыхаться. — Никто другой никогда не увидит, как ты кончаешь. Ты моя, Таш.

Ее глаза встречаются с моими, темные от желания. — Обещаешь?

Это единственное слово поражает меня, как физический удар. Уязвимость в ее голосе и потребность в ее глазах пробуждают во мне что-то жестокое и собственническое. Она просит большего, чем просто этот момент — она просит всего.

И я хочу отдать это ей — все это — все, кем я являюсь, все, что у меня есть.

— Я обещаю. — Мой голос звучит хрипло от эмоций, о которых я и не подозревал. — Теперь ты моя, а я не делюсь тем, что принадлежит мне.

Правда этого ошеломляет меня. Я никогда раньше не хотел никого удерживать. Женщины всегда были временным отвлечением, приятным развлечением, которым можно наслаждаться и от которого можно отказаться. Но Таш... она другая. Она проникла мне под кожу, в мою кровь.

Я никогда не отпущу ее. Теперь она принадлежит мне — разумом, телом и душой. И я уничтожу любого, кто попытается отобрать ее у меня.

Глава 20

ТАШ

Я просыпаюсь от раннего утреннего солнечного света, струящегося через окна от пола до потолка. Каждый мускул в моем теле приятно ноет, когда нахлынули воспоминания о прошлой ночи. Я осторожно потягиваюсь, отмечая каждое нежное местечко на своем теле — свидетельство страсти Дмитрия, написанное на моей коже.

Его рука сжимается вокруг моей талии, притягивая меня ближе к своей груди. — Куда-то собираешься? — Его голос хриплый со сна.

— Просто потягиваюсь. — Я поворачиваюсь к нему лицом, пораженная тем, как по-другому он выглядит со спутанными волосами и без маски. Никакого идеально сшитого костюма, никакой расчетливой маски — просто мужчина, который обнимал меня всю ночь.

— Кофе? — спрашивает он, приподнимаясь на локте.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя здесь спрятана модная итальянская машинка.

Его губы приподнимаются. — Конечно. Хотя обычно я поручаю это своему помощнику.

— Ну. — Я сажусь, кутаясь в простыню. — Я готовлю отличный капучино.

— Да? — Его глаза следят за мной, пока я прохожу по деревянному полу, поднимая его сброшенную рубашку, чтобы надеть.

На его сверкающей кухне я нахожу кофемашину и принимаюсь за работу. Знакомый ритуал: отмеряю зерна, утрамбовываю гущу и готовлю молоко на пару до идеальной шелковистости. Воздух наполнен ароматом свежего кофе.

В дверном проеме появляется Дмитрий, одетый только в пижамные штаны с низкой посадкой. Он наблюдает за моей работой с такой интенсивностью, что у меня горят щеки.

— Вот. — Я протягиваю ему чашку, наши пальцы соприкасаются. Простая домашняя атмосфера момента застает нас обоих врасплох. Независимо от того, как сильно мы пытались притворяться, что это не так, это больше не просто физическая близость.

Он делает глоток, и его брови приподнимаются. — Это... Очень вкусно.

— Я же тебе говорила. — Я запрыгиваю на стойку, свесив ноги. — Девушке нужны ее навыки.

Его рука находит мое колено, большой палец рисует круги на моей коже. Нежный жест говорит о многом. Мы пересекаем черту, которую никогда не хотели пересекать, и, кажется, ни один из нас не в состоянии остановиться.

Его пальцы продолжают свой ленивый путь вверх по моему бедру, когда он ставит чашку с кофе. Утренний свет играет на щетине на его подбородке, смягчая его обычные острые углы.

— Ты пялишься, — бормочет он.

— Ты выглядишь по-другому. — Я протягиваю руку и запускаю пальцы в его растрепанные со сна волосы. Он позволяет мне, что удивляет нас обоих. — Менее...

— Контролируемый? — Тень пробегает по его лицу.

— Я собиралась сказать «пугающий». — Я делаю еще один глоток кофе. — Хотя ты все такой же. Просто... есть кое-что еще.

Он встает между моих ног, кладя руки мне на бедра. — Что еще?

— Я не знаю. Что-то настоящее. — Мои пальцы касаются шрама у него на виске. — Вот так. Как ты его получил?

Его челюсть на мгновение сжимается. Затем, неожиданно, он отвечает. — Автомобильная авария, когда мне было двенадцать. За рулем была мама.

От боли в этих нескольких словах у меня перехватывает дыхание.

— Она не выжила, — тихо добавляет он.

Моя рука обхватывает его щеку. Он слегка наклоняется к ней, на мгновение закрывая глаза. Когда они снова открываются, эта рассчитанная маска начинает возвращаться на место.

Я заставляю себя небрежно улыбнуться, слезая со стойки. — Ну, мне, наверное, пора уходить.

— Конечно. — Маска Дмитрия твердо возвращается на место, когда он отходит. — Я попрошу Акима подогнать машину.

— Не нужно. Я могу поймать такси. — Я застегиваю рубашку, избегая встречаться с ним взглядом.

— Не говори глупостей. — Он подходит к холодильнику и с механической точностью достает яйца и овощи. — По крайней мере, позволь мне сначала приготовить тебе завтрак.

Предложение застает меня врасплох. — Ты готовишь?

— У меня много скрытых талантов. — Его навыки владения ножом столь же точны, как и все остальное в нем. Он нарезает перец идеальными квадратиками. — Садись.

Я присаживаюсь за барную стойку, наблюдая, как он работает. Он передвигается по своей кухне, как по жизни, — контролируемо, эффективно, не терпя сопротивления даже от яичного белка.

— Это становится домашним, — поддразниваю я, стараясь говорить легким тоном, несмотря на то, что у меня сжимается грудь.

— Чисто практично. Я не хочу, чтобы ты упала в обморок от голода. — Он выкладывает на тарелку идеальный омлет.

Его телефон жужжит. Один раз. Два. Три раза подряд. Его плечи напрягаются.

— Проблемы? — Спрашиваю я, хотя знаю этот взгляд.

— Ничего срочного. — Он ставит тарелку передо мной, но его взгляд продолжает метаться к телефону.

— Дмитрий. — Я касаюсь его запястья. — Ответь на звонок.