Развод. Не простить измену (СИ) - Томченко Анна

— Да молчала! Но не переживайте ещё помолчу! — призналась я в запале и поняв, что по полу Виктор меня быстрее настигнет и скорее всего придушит, снова залезла на кровать. — Мне не привыкать вечно подстраиваться под таких как вы, сильных и…

— И мудаков? — провоцируя меня, уточнил Виктор и, схватившись за изголовье кровати, попытался до меня дотянутьсЯ.

— Да! — совсем обезумев крикнула я и спрыгнула с противоположного края. Дернулась к двери, и Виктор видимо решил со мной поиграть, потому что я даже успела выскочить в коридор и пробежать пару шагов прежде чем голос позади стал приближаться.

— Что же ты прерываешь разговор! — донёсся до меня голос Виктора. — Ты же так три дня страдала от одиночества. Вот мы говорим.

— Вы на меня орете! — крикнула я, выбегая в зал.

— И ты оказывается тоже жто умеешь делать, Анют! — с сарказмом сказал Виктор и почти славил меня за запястье, но я обежала диван и направилась к кухне. — И выглядим мы с тобой сейчас как итальянская супружеская пара, а если ты об меня ещё что-нибудь разобьешь…

Я не знала кто кого больше провоцировал, но выходило что я заводилась сильнее, а Виктор наоборот успокаивался и начинал надо мной смеяться. От его покровительственного тона, от издёвок меня совсем накрывало, и я не могла здраво рассуждать.

— Я не хочу об вас ничего бить! — призналась я, пробежав вдоль гарнитура и устремляясь к коридору. Виктор просчитал и этот шаг, поэтому я рискнула оказаться схваченной если бы не выдвинутая сантиметров на пять бутылочница, об которую Виктор и запнулся.

— А придётся… — с угрозой протянув Виктор, потирая колено и разворачиваясь ко мне. — Ты же хотела поговорить. Вот! Мы говорим.

— Мы орем! — заметила я и снова подхватила из шкафа свою куртку. Куда я собиралась бежать, непонятно, но ясно одно, Виктор меня специально бесил.

— Ну что поделать если это единственный формат общения, когда я могу тебя воспринимать без изжоги, — заметил Виктор и я поняла, что его голос был слишком близко. — Ты же такая, мать твою, правильная, что так и хочется испортить!

— Что испортить? — я замерла с курткой в руках и обернулась к Баженову, который спокойно стоял на границе с кухней.

— Говорю ж глупая, — вздохнул он уже полностью спокойный. — Кого, Анют.

Виктор медленно развернулся к кухне. Загремел чем-то. Я уперлась взглядом в пол и снова убрала куртку в шкаф. Дурдом какой-то. Надо было разораться в ночи, чтобы перестать рычать на меня. Виктор очень странный.

— Чай будешь? — крикнул он из кухни, и я по инерции чуть не вжала голову в плечи, а потом опомнилась и ответила:

— У себя попью, чтобы вас не доставать!

Виктор что-то уронил и резко вышел из кухни, подбрасывая лимон в ладони.

— Не заводи меня снова… — протянул он глухо. — Иначе никуда ты не улетишь, а максимум…

Тут Виктор умолк, что-то прикидывая в уме, а потом напрягшись, вернулся в кухню и снова стало что-то греметь. Я покачала головой и, сходив себе в спальню, вместо свитера натянула одну из гостевых футболок. Вернулась и села за стол к Виктору. Он задумчиво размешивал в чашке травяной какой-то безумно ароматный чай и я, не выдержав и вспомнив, что мне терять уже нечего спросила:

— А для кого вы заказываете картины? — я притянула свою кружку за ручку и присела напротив Баженова.

— Для себя, — сварливо отозвался он, звеня ложечкой по бокам кружки.

— И прячете, чтобы никто не увидел? — прищурила я глаза. Нет я не нарывалась, но просто если уже хуже быть не может, то можно смело надеяться на лучшее.

— Ой ну что ты за заноза… — фыркнул Виктор. — Прямо пока не узнаешь не успокоишься, да?

— Виктор, давайте честно, — я отпила чай. — Вы ни разу не похожи на ценителя, и я сомневаюсь, что вы постоянно смотрите блоги художников в соцсетях и просто мой понравился больше чем остальные.

— А ты ни разу не похожа на своих ровесников, потому что уже поняла бы почему я заказываю картины, рассказывал ведь…

— Мама была художницей… — не забыла я. — И вы таким образом поддерживаете память о ней?

— Я таким образом делаю что-то хорошее… — хмуро признался Виктор. — Ты же понимаешь, что я не среагировал бы на просьбы Стаса, если бы не понимал, что ты оказалась в ситуации похожей на мою с матерью? Тоже с ребёнком, тоже одна… А моей матери было люто тяжело. И никого у нее было кто бы помог.

Виктор резко замолчал, снова не желая вдаваться в подробности своей жизни.

— Она давно ушла? — спросила я тихо.

— Мне восемнадцати не было, — признался Виктор. — После ее смерти я и подался во все тяжкие, непроверенные схемы, люди сомнительные и понеслось…

Виктор покачал головой и отхлебнул чая. А я зачем-то протянула руку и ткнулась кончиками пальцев в его ладонь.

***

— Я не понимаю, Толь!

— Олесь, я…

— Чего тебе со мной не хватало?

— Они для меня ничего не значат, Лесь, — Толя сделал шаг ко мне и протянул руки. Я дёрнулась от него, словно боялась прикосновений.

— Зачем они вообще были? — закричала я и сама дёрнулась к мужу. Ударила ещё раз его в грудь.

— Олесь, ты не понимаешь. Это просто секс. Разный. По-разному. Но люблю я тебя…

По телу прошла дрожь, словно все мышцы враз сократились и зазвенели от напряжения. Я выгнулась в руках мужа и заплакала в голос. Ноги не держали меня. Мне было пипец как больно. Настолько, что я не понимала, что творю.

Я сначала пыталась зацепиться пальцами, а потом отталкивала мужа. Прикусила ему запястье, на котором так и остался шрам. Поцарапала шею.

— Ненавижу… — крикнула я, когда меня отпустила истерика. Я толкнула мужа в грудь и сделала шаг назад. — Ненавижу!

Глава 42

За пять дней до нового года Виктор позвонил мне и спросил безразлично:

— Чем планируешь заниматься вечером?

Мы за прошедшее время смирились с существованием друг друга и почти больше не рычали. Он не каждый день приезжал, а если все же вечером мы встречались, то Баженов делал скорбное лицо и звал меня гулять.

Гуляли мы в основном в парке с катком. Иногда выбирались в центр посмотреть на новогоднюю иллюминацию и купить имбирных пряников в пекарне. Один раз посетили художественную галерею. Виктор ходил по выставке в видом профессионала, и я даже терялась от его въедливого взгляда. Не вязался у меня его суровый образ с искусством. Но в целом мы притерлись и старались бережно охранять наше хрупкое перемирие. Поэтому от звонка Виктора я немного растерялась, но все же ответила спокойно:

— Монтировать видео для курсов… — я отложила эскиз и посмотрела в окно на заметенный снегопадом город.

— А не хочешь с друзьями моими познакомиться? — спросил Виктор и замолчал, видимо, осознавая, что и кому он только что предложил.

— А вы же спросили из вежливости, да? — помогла я Виктору избежать конфуза, но в трубке послышался рваный выдох больше похожий на рык.

— Нет, из разнообразия, Анют, — выдал Виктор, и я заподозрила неладное. — Просто скажи хочешь немного отдохнуть, пообщаться с людьми и потанцевать в платье?

Какое мне платье и танцы если я беременна? Но с другой стороны не больная же…

— У меня из платьев только ваши футболки… — протянула я и встала с пола. Я как обычно рисовала у себя в спальне на подоконнике, используя его вместо стола.

— То есть остальное вопросов не вызывает? — уточнил Виктор.

— Ну в принципе нет.

— Тогда жди, сейчас все привезут и помогут с вашими бабскими штуками. В семь будь готова.

И бросил трубку.

Я с сомнением покосилась на мобильный. Но когда через пару часов в дверь позвонила та женщина, которая сидела вместо секретаря в кабинете Виктора, я поняла, что он не шутил.

— Марфа, — холодно сказала женщина и протянула мне на руках кофр с платьем. За ней мельтешила молоденькая шатенка с кейсом в одной руке и какой-то коробкой в другой. — Мы пройдём.

Не спросила, а просто сказала Марфа. И отодвинула меня с дороги.