Пленница пустыни - Анастасия Вкусная
– Все равно это звучит немного странно.
Упрямства мне не занимать, и глаза на очевидное я закрывать умею…
– Конечно, потому что хоть и живешь здесь более двух лет, местной ты не стала. Наш офис, занимаясь этим делом, буквально разделился на два лагеря. Местные сотрудники именно эту версию выдвинули сразу же как основную. А европейцы, и я в том числе, долго и упорно искали более понятное для нас объяснение. И потерпели неудачу. В конце концов, для поимки бен Сауда это не так уж важно. Потом на допросах расскажет.
При последних словах Питерс так сжал ладонями руль, что его пальцы побелели. С чего бы такие сильные эмоции?
– У тебя с Амиром какие-то личные счеты?
– Не хочу говорить об этом, – буркнул Ричард и повернулся, чтобы выйти из машины.
– Послушай, – положила руку ему на плечо. – Если бы ты рассказал мне, это сильно помогло бы довериться тебе.
Почувствовала, как по напряженным мышцам мужчины прошла дрожь. Он тяжело дышит и не торопится откровенничать. Через несколько мгновений его спина расслабилась, он чуть обернулся и внимательно посмотрел на меня.
– Расскажу. После того, как ты убедишься в том, что бен Сауд действительно занимается противозаконным бизнесом.
Ричард все же вышел из машины и вернулся на наблюдательный пост. Мне ужасно не хотелось идти за ним и снова мерзнуть там, среди гор песка. Обдумывала услышанное, смотрела на Питерса, допивала остывший чай. Кажется, я задремала. Не знаю, в какой именно момент, но не удивительно – я ведь почти не спала последние дни. От переживаний и от того, что хотела проводить с мужем каждую свободную минутку. Проснулась от того, что Ричард осторожно трясет меня за плечо.
– Вставай, Марго. Покупатели разъезжаются.
Не сразу поняла, где я, и зачем мне какие-то покупатели. Но быстро сбросила сон и поспешила за Питерсом. Похолодало еще сильнее, поэтому окончательно проснулась я моментально. Плотнее закуталась в свитер и взяла протянутый бинокль. Машин вокруг лагеря действительно стало значительно меньше.
– Осталась последняя партия. Сейчас погрузят, и бен Сауд появится.
В моих руках бинокль запрыгал так сильно, что подносить его к глазам резко расхотелось. И вряд ли дело исключительно в холоде. Просто вот он – момент истины и настоящая точка невозврата…
Ричард периодически косился на меня, наблюдая, как я пытаюсь справиться с эмоциями. С расспросами не лез, слов утешения не говорил, просто присматривал.
– Смотри, – прошептал через какое-то время.
Неохотно, но подняла бинокль. Последний микроавтобус, рядом группа людей в европейской одежде. Женщины. Некоторые вырываются и пытаются бежать. Сопровождающие обращаются с пленницами довольно грубо – отвешивают оплеухи, толкают, некоторых буквально запихивают в двери автобуса. Во рту стало кисло от поднявшейся тошноты, а руки стали дрожать еще сильнее, чем раньше. Но отвести взгляд хоть на секунду я не могу. Потому что и центральной палатки выходит Амир. Он в традиционной одежде, но собственного мужа сложно с кем-то перепутать. Я просто знаю, что это он.
Когда автобус и еще несколько машин уезжают, Амир убирает с лица платок и начинает беседовать с теми, кто остался в лагере. Он подзывает то одного, то другого. Теперь и интуиции не нужно – я ясно вижу, что это муж. Любимый, лучший, желанный… Того, что я увидела вполне достаточно – какие могут быть сомнения. Хватило минут десяти наблюдений, чтобы окончательно распрощаться с иллюзиями.
Меня все же стошнило. Прямо под ноги. Я согнулась пополам и упала в песок, пытаясь отдышаться и унять тошноту. Ричард принес бутылку воды и салфетки. Вытиралась я яростно и истерично – хотелось рвать и метать, но по-прежнему следовало вести себя тихо. Поднявшись на ноги, я от отчаяния попинала ближайшую дюну. Разумеется, это не принесло ни облегчения, ни какого-либо видимого урона.
– Марго, не надо. Подумай, как будешь выбираться из всего этого. Силы тебе пригодятся.
– Я соберусь так быстро, как будет нужно. Не хочу и лишней минуты оставаться в его доме.
– Не могу забрать вас прямо сейчас. Нужно немного потерпеть – последние приготовления не займут много времени.
– Отвези меня обратно, – попросила тихо.
Обратно мы ехали в полной тишине. Я сплетала и расплетала пальцы, обкусал все ногти, хотя не делала этого много лет, распустила несколько рядов на свитере. Питерс все это видел, но никак не комментировал. Только перед тем, как высадить меня там же, где и встретил, попытался подбодрить:
– Не знаю, будет ли тебе легче от этого, но сегодня он не вернется. Возможно, и не завтра.
– Обещал в воскресенье.
– К понедельнику у меня уже наверняка будет какая-то информация. Я свяжусь с тобой.
Я не сказала слов благодарности и даже не попрощалась. Просто вышла из машины и побрела в сторону дома. У ворот включила телефон и посмотрела на часы – оказывается, еще не так уж поздно… Интересно, где и с кем Амир проведет оставшееся до возвращения время? Хотя… Какая уж теперь разница…
Домой я вернулась абсолютно разбитая. Мерзкий привкус во рту не прошел после чая с травами и чистки зубов. Меня все еще слегка потряхивало, а сна не было ни в одном глазу. Хорошо, что сегодня Верда чем-то занята и не встретила меня у порога. Радует, что с ней объясняться не пришлось.
22
Время до возвращения Амира я провела в каком-то тумане. На автомате ела, мылась, занималась с Евой. В голове было пусто, а сердце не переставало ныть. По счастливому прошлому, которое еще не стало таковым. Но станет. Не могу сказать, что я приняла это решение взвешено и рассудочно. Нет, это не было вопросом разума. Просто вдруг поняла, что все рухнуло. Сломалось и больше не зависит от моих размышлений, переживаний и желаний. Я могу делать, что угодно, но сохранить, склеить не удастся. Не знаю, что меня шокировало больше – род занятий мужа, происхождение денег, на которые мы роскошно живем или… Или то, что я сама фактически рабыня. И Ева тоже. Не знаю, сгущаются ли тучи над Амиром – зато прекрасно понимаю, что будет со мной и дочерью в случае изменения отношений с мужем. Мы обе вполне можем вернуться в палаточный лагерь и быть проданными тому, кто заплатит. Кто здесь
