Развод. Мне теперь можно всё - Софа Ясенева

следующий день мы с Галей действительно добираемся до министерства. Я нервничаю, ладони мокрые, сердце колотится, а Галя идёт уверенно, будто в торговый центр за платьем.

— Здравствуйте, — обращается она к охраннику. — Нам бы найти того, кто отвечает за акт проверки по университету.

— Всё решается в электронном виде, — бурчит он, не поднимая глаз от телефона. — К нам ходить не надо.

— Это вы своим там, — Галя показывает пальцем куда-то наверх, — скажите! Если бы у нас не было вопросов, мы бы сюда не пришли.

— Женщина, я же русским языком говорю: только в электронном виде!

— А я вам сейчас на китайском скажу, если вы нас не пропустите! — Галя уже на взводе, я хватаю её за рукав, но поздно.

Охранник хмурится, готов вызвать кого-то, но тут по лестнице спускается знакомая фигура. Филисова. В костюме цвета шампанского, с улыбкой во все тридцать два зуба.

— Добрый день! Лида, а я как раз хотела с вами побеседовать. У вас найдётся минутка?

Я мгновенно чувствую, как по спине пробегает холодок.

*** Мои хорошие, Буду очень рада, если вы поставите книге звездочку в карточке книги и подпишетесь на меня Ваша Софа

Глава 33 Лидия

О чём мне говорить с Ольгой? Просить, чтобы она оставила мужа в покое? Смешно. Он ведь не телок на привязи, чтобы его кто-то «отнимал». В состоянии сам принять решение, если, конечно, у него ещё остались зачатки совести. И с какой стати я должна вымаливать у неё хоть кроху уважения к моему браку? Если уж пошла на это, значит, знала, что делает.

Да и откуда мне знать, рассматривает ли он её как пару или как мимолётную связь. Хотя какая, к чёрту, разница. Предательство остаётся предательством.

Если вспомнить про акт, то я почти на сто процентов уверена, что это дело её рук. Слишком всё совпало. Так что обсуждать нам, по сути, нечего. Но, видимо, ей так не кажется.

— Я не отниму много времени, правда. А ваша подруга может пока выпить кофе, — произносит Филисова своим идеально выверенным голосом. — Сергей Сергеевич, сделаете?

— Отчего ж не сделать, казённого кофе не жалко, — философски отвечает охранник и нажимает на кнопку чайника.

— Спасибо, откажусь. Уже пила сегодня, — Галя бросает на Филисову оценивающий взгляд и кивает в сторону выхода. Она вообще не из тех, кто боится конфликтов, но рядом с этой женщиной даже у неё будто срабатывает внутренний тормоз.

— Если только ненадолго, — уточняю я, чувствуя, как в груди постепенно нарастает тревога. — Галь, ты здесь будешь?

— Куда же я денусь. Жду, — уверенно отвечает она.

Я иду за Филисовой по лестнице. Шаги гулко отдаются по пустому коридору. Она поднимается легко, грациозно, будто парит, а не ступает. Каждое её движение выверенное, демонстративно спокойное. Смотрю на неё и думаю: где таких вообще выращивают? В лаборатории? Или, может, действительно в Букингемском дворце?

Её кабинет оказывается отдельной территорией, другой мир по сравнению с казёнными коридорами. Здесь мягкий свет, на подоконнике живые цветы, в углу кофемашина. На стене — акварели, явно не из бюджета учреждения. Наверное, делала ремонт по своему вкусу. Такое вообще возможно в министерстве? Или это одно из её маленьких «служебных преимуществ»?

Ольга плавно проходит к своему креслу. И, не глядя, указывает мне на стул напротив. Я на секунду думаю, может, встать? Разговор ведь явно не из тех, где хочется расслабленно сидеть. Но потом всё-таки опускаюсь.

— Лида, надеюсь, вы не станете делать вид, что не помните меня, — говорит она и чуть склоняет голову, будто делает одолжение. — Не хотелось бы напоминать.

— На память не жалуюсь, — сухо отвечаю. — Но не понимаю, что вам нужно.

— Не стану ходить вокруг да около. Вы — женщина неглупая, так ведь? На другой Дима бы не женился.

Она делает паузу, изучая меня взглядом, как под микроскопом.

— У нас с ним был незащищённый секс тогда, когда вы меня видели.

Она меня для этого позвала? Чтобы произнести это вслух, спокойно, между прочим, словно сообщает о погоде? Я не хочу слушать. Не хочу представлять. Не хочу снова прокручивать в голове то утро, его оправдания, холодный взгляд.

— У меня задержка, — произносит она так, будто читает с бумажки заранее заученный текст. — Я ещё не была у врача, но думаю, вы и сами понимаете, о чём это говорит.

С каждым её словом становится тяжелее дышать.

— У вас ведь с Димой нет детей, — продолжает она с нарочитым сочувствием. — Но как женщина вы меня поймёте и не станете препятствовать тому, чтобы у ребёнка была полноценная семья.

Пауза.

— Дима сказал, что развод в вашем случае — дело решённое.

Я молчу. Просто смотрю на неё, пытаясь понять, она это всерьёз? Или это спектакль, где я должна сыграть роль «благородной бывшей», уступающей место «настоящей любви»?

Она вываливает это на меня с таким отрешённым выражением лица, будто зачитывает официальное заявление. Ни тени эмоций, ни сомнения. Всё отрепетировано, даже вздохи, наклон головы.

Если бы я не знала, что наша встреча случайна, я бы решила, что она готовилась. Но ведь она не могла знать, что я сегодня окажусь здесь. Эта мысль — единственное, что удерживает меня от того, чтобы расхохотаться ей в лицо.

— Ольга, может, вы свои проблемы будете решать с непосредственным виновником вашего положения? Не понимаю, зачем вам разговор со мной.

— Дима очень справедливый и добрый, — отвечает она без малейшего колебания. — Поэтому я боюсь, что он всё равно не бросит вас.

Она произносит это как факт. Ни жалости, ни сомнения.

— Это уже не вам решать, — выдавливаю из себя. — Что вам от меня-то надо?

— Прекратите с ним общение, — её голос становится чуть мягче, но от этого только противнее. — Это в ваших силах. Если он поймёт, что вы больше не хотите его видеть, то рано или поздно оставит попытки…

Я прикусываю губу, чтобы не сказать что-то резкое. Ну что за мерзкая женщина. Ни намёка на раскаяние, ни капли уважения. Только холодное превосходство. Чувствую к ней отвращение на каком-то глубоком уровне — животное, инстинктивное.

То, с каким спокойствием она произносит эти фразы, заставляет задуматься, с чего она