После развода. Не надо слов, не надо паники - Элен Блио

- Аня, ты где? — это Алексей.

В родительскую квартиру приехала, привожу в порядок.

- Почему не на Арбат? Что значит, в порядок? Тебе нельзя... ты... Я сейчас приеду.

- Успокойся, убирает клининг я руковожу.

- Там пыль, это опасно.

- Не опаснее чем нервотрёпка.

- Прости.

- Я скоро буду.

- Хорошо.

Спускаюсь во двор. Удивлённо смотрю на машину Доронина и на его самого.

- Здравствуй, Анна. Почему ты мне ничего не сказала?

37.

Смешно.

Ни слова о том, что было. Ни звука о том, как было.

Ни намека на то, что ему интересно, что со мной.

Или важно — как я себя чувствую.

Я стою напротив и рассматриваю его как зверушку в клетке.

Чудной такой.

Смотрит так строго. Сурово.

-Желваки играют.

Он любил меня? Хоть когда-нибудь любил?

Когда это всё исчезло?

Когда мы стали другими?

Он ведь любил! Я помню! Я не могла настолько ошибаться!

Но если любовь прошла, должно же было хоть что-то остаться?

Уважение, например?

Я согласна на уважение! Мне было бы достаточно!

Да, хорошо, нет любви. это я могу понять.

Он мужчина в самом соку. Хорош. Красив!

А я… да, с нами, женщинами природа жестока.

Слишком она намудрила.

У мужчин расцвет сексуальности — двадцать два, двадцать четыре. Пик. Когда они могут всё. много, часто, долго, активно.

У женщин расцвет после тридцати, даже говорят от тридцати пяти до сорока пяти.

Женщина еще красива, уже знает себе цену, уже умеет всё, понимает, что ей нужно для того, чтобы получить удовольствие, и как сделать так, чтобы и мужчина его получил, а главное — дал ей.

То есть, для достижения гармонии надо соединить молодого парня и зрелую женщину.

У некоторых это получается, хотя лично я не верю в союзы десять и более плюс, когда дама старше.

Ну, не верю. Потому что женщины, увы, стареют быстрее мужчин. И если мужчина в шестьдесят еще может быть огурцом, то женщина, чаще всего — нет.

Если они сошлись, когда ей было тридцать пять, ему двадцать два, то через десять лет ей сорок пять, ладно, еще куда ни шло, но ему-то всего тридцать два! А потом ей пятьдесят пять, а ему сорок два. Он еще вполне себе ничего, а она…

Нехорошие у меня мысли, понимаю. Совсем не хорошие.

НО вот я смотрю на мужа. Он чуть старше меня. И он шикарно выглядит.

Поставь с ним даже ровесницу нашей Лизы, и они будут гармонично смотреться.

А я…

Особенно та я, несколько месяцев назад. Отекшая, опухшая, прибавившая лишних десяток кило, раздраженная из-за этого, ненавидящая своё отражение.

Конечно, было отчего разлюбить такую женщину.

Только вот... видимо разлюбил он гораздо раньше. Потому что, если бы любил бы такой не стала.

Почему-то сейчас я очень чётко в этом уверена. Если бы любил всё было бы иначе.

И мы бы вместе справились и с лишними килограммами, и с отёками, и с опухолью.

Да и была бы она, эта опухоль, если бы меня любил мой муж? Я же хорошо помню слова Аиды Яновны и моего доктора. Всё в голове. Всё от нашего желания спрятать внутри, скрыть то, что надо выплеснуть. О чём надо прокричать миру, а не молчать в тряпочку.

А я молчала.

Молчала о том, что он не любит.

Слава тоже разглядывает меня с интересом.

Сейчас я другая.

Новая причёска. Вес ушёл. Вся как-то подтянулась даже.

Это несмотря на болезнь и то, что я собралась на тот свет на полном серьёзе.

Такая я могла бы быть достойной спутницей Вячеслава Доронина.

Но он предпочёл меня заменить.

Он предпочёл меня не замечать.

Он предпочёл наплевать на женщину, которая отдала ему молодость и жизнь.

Что ж…

- Здравствуй, Слава.

- Анна... Я могу подняться в квартиру?

- Нет. Там уборка.

- Ты... Ты куда-то идёшь? Я хотел поговорить.

Да, за мной сейчас приедут.

- Нам надо поговорить, Аня.

- Кому «нам» Слав? Нас уже давно нет. Есть ты. И твои желания. И я. Отдельно.

Мне пока говорить с тобой не хочется. Хотя…

- Аня, я серьёзно. Хватит Твои демарши, они…

Мои демарши! Как красиво звучит.

- Доронин, ты зачем приехал? Отчитывать меня? Ругать меня за то, что я не сказала тебе о том, что у меня рак? Что мне предстоит операция? Что, возможно, потом потребуется еще лечение, восстановление, что могут быть метастазы и тогда... тогда всё еще серьёзнее. Да?

- Аня, я хотел... Хочу помочь.

- Помочь? Интересно. Как?

- Аня, я готов оплатить лечение, всё, что нужно. Я хочу быть в курсе всего. Я хочу знать, какие шансы и вообще... Я хочу, чтобы ты вернулась домой, там ты будешь под присмотром.

- Под чем я буду?

- Аня, пожалуйста. Мне... мне не так просто.

- А... это тебе не просто? Умираю я, а не просто тебе. Что ж.. красиво выкрутился.

Можно только поздравить нашего гаранта, ты виртуозно умеешь выкручиваться.

Вертеться как уж на сковородке.

- Анна!

- Вячеслав. Что-то еще?

- Я сказал, что хочу помочь.

- Помоги.

- Сколько? Я переведу деньги, сколько нужно. Только скажи.

- Деньги? Кто тебе сказал, что нужны денгьи?

— Что нужно, Ань?

- А если я скажу, что нужна любовь? Что мне нужен мой муж? Только не тот, который к чужой бабе таскается, и цветы ей дарит на льду, перед всей страной.

Хочу своего. Того самого. Любимого, единственного. Хочу, чтобы вернулся в дом, в семью, перестал кобелировать. Хочу жить нормальной жизнью семьи. Сама готовить мужу завтрак по утрам, а не ждать, пока домработница подаст. Хочу, чтобы по выходным муж мне кофе в постель приносил, можно с круассаном, или с тостом с колбаской или рыбкой. Хочу, чтобы муж мне ноги массировал. Чтобы сексом со мной занимался часто, с желанием, со страстью, а не раз в месяц просто для того, чтобы не заросло.

- Аня!

- Вот это мне нужно, Слав. муж нужен. Семья. Дом нормальный. Где я буду решать какое бельё на постель стелить. Какой суп готовить. Где я могу иногда даже унитаз почистить и ванную отмыть. Потому что хочу! Потому что хозяйка в доме, а не безликая мебель.

- Аня, ты всегда была хозяйка, ты…

-