Кофе, кот, мужчины и я - Татьяна Рябинина
— Он же не закипел, — удивился Сергей, когда я сняла ковшик с огня, едва шапочка только начала подниматься.
— «Три шапочки» — это миф. Если кофе кипятить, убьешь и вкус, и аромат. Хотя в этом, конечно, и так ни вкуса, ни аромата. Но он мелкого помола, поэтому заваривается, пока нагревается. А вот если помол грубый или если варить с крупными специями, тогда надо несколько раз снимать с огня и снова ставить. И все равно не кипятить.
— Сонь, ты кофейный маньяк?
— О, еще какой! — я закатила глаза в потолок.
Уже за полночь, когда Сергей пошел в душ, телефон тихо пискнул.
«Сонь, можешь говорить?» — написала Наташа.
«Да», — ответила я, покосившись на дверь в ванную.
Она тут же позвонила и затараторила:
— Извини, что так поздно, но не удержалась. Мне сейчас звонила Ольга, а ей звонила Марьяна. Спрашивала, правда ли мы хотим купить клинику. И сказала, что согласится на продажу, если мы ее главврачом оставим. Но так, чтобы Серый об этом не знал.
— Нормально, — хмыкнула я. — Наташ, а чего ты мне-то звонишь? Почему не Сереге?
— Да потому что ты как-нибудь влей ему аккуратно, чтобы он знал. Чтобы не вздумал в благородство играть: мол, как так, пообещаем ей, а потом покажем фигу.
— Знаешь, Наташ, мне кажется, фраза «чтобы Серый об этом не знал» какое-либо благородство исключает. А ему правда надо об этом знать?
— Ну не знаю, — задумалась Наташа. — Но как-то все это за его спиной… В общем, не знаю. Ладно, спокойной ночи.
Мило! Скинула на меня и сбежала в закат. Нет, спасибо, конечно, что позвонила и предупредила, но мне-то что с этим делать?
Подумала и пошла в ванную. Решительно откатила створку душевой кабины и забралась к нему. Целоваться под теплыми струями было так здорово! Ну и на следующую серию заход пошел, само собой, но я решила сначала покончить с неприятным.
— Сереж, я должна тебе кое-что сказать.
— Судя по тону, мне это не понравится, — насторожился он.
— Скорее всего.
— Тогда подожди.
Он вытерся сам, потом вытер махровой простыней меня, и мы поднялись наверх. Забрались под одеяло, и Сергей посмотрел на выжидательно. Я пересказала то, что услышала от Наташи.
— Ну вот не зря я подумал, что как-то подозрительно гладко, — вздохнул он.
— И что теперь?
— Ну а что теперь? Мне отказаться в ее пользу и от должности, и от возможности выкупить клинику? Только для того, чтобы все было кристально честно?
— Ни в коем случае! — испугалась я. — Ты ведь на это не напрашивался, они сами тебе предложили. А она как раз тайком, чтобы ты не знал ничего. Где тут честно-то? Или, может, будет честно сказать ей, что ты все знаешь? Ну да, может, и честно. Но очень глупо.
— Потому что она скажет: раз так, то и не буду продавать. Через суд — значит, через суд.
— Сереж, решать-то все равно тебе, — я прижалась к нему покрепче.
— Решать Наташе с Олей. Если они клинику купят, им и карты в руки. Быть или не быть войне, кому быть президентом. Это анекдот, если что.
— Ловко! И вообще…
Договорить он мне не дал, закрыв рот поцелуем. Проблема закрылась тоже. По крайней мере, на время.
Глава 40
Февраль пролетел стрелой. Об этом я сказала Сереже, когда мы возвращались из Лисьего носа, где гуляли по эко-тропе. День выдался редкий для февраля — солнечный, с небольшим морозцем, без противной каши под ногами.
— Ну так февраль сам по себе короткий, — он придержал меня за рукав, чтобы я не соскользнула с деревянного настила в сугроб.
— Да ладно, всего-то на два-три дня короче. Нет, реально промелькнул.
— Это старость. Чем старше становишься, тем быстрее идет время.
Иногда Серый говорил так серьезно, что можно было купиться. Но глаза выдавали.
— А еще когда очень хорошо, — я коварно подтолкнула его, и в сугроб съехал он. Прихватив меня с собою. Еле выбрались обратно.
Дальше шли молча. С ним было хорошо молчать, уютно. Разговаривать тоже, конечно, но вот молчать можно далеко не со всеми. С Кириллом сразу становилось как-то тягостно, хотелось хоть чем-нибудь забить эфир.
У нас действительно все было хорошо. Так хорошо, что даже немножко страшно. Встречались не каждый день, но раза три-четыре в неделю точно. Куда-то ходили, возвращались, забирались в постель, где тоже все было отлично. И только с Пиксом ничего не получалось.
Первый раз Сережа просто приехал ко мне. Точнее, привез меня и поднялся выпить кофе. Пикс забился под кровать и не вышел, как мы ни уговаривали. Второй раз, после очередной «Мафии», Сережа остался ночевать. Пикс полночи ходил по квартире и заунывно выл, а утром оказалось, что он как-то исхитрился открыть дверцу шкафчика в прихожей, вытащить Серегины ботинки и нагадить в них.
— Пикс!!! — заорала я, но Сережа меня остановил.
— Сонь, перестань. Ругать кота имеет смысл, если застукаешь на месте преступления. У них так голова устроена, через пять минут уже не поймут, за что прилетело. Просто забывают.
— Он забывает?! — возмутилась я. — Прекрасно он все помнит. Это он тебе мстит за то, что яйца отрезал.
— Это да, это помнит. А вот что в ботинки нассал, нет. Они просто на таких вещах не фиксируются. Сделал и дальше пошел.
Как ни пыталась я их отмыть, запах все равно остался. Пришлось Сереже покупать новые.
— Сонь, не переживай, — уговаривал он. — Рано или поздно смирится. Если, конечно, ты не решишь, что душевный покой котика важнее наших отношений.
— Глупости не говори! Но в идеале хотелось бы и того и другого.
Когда Сережа уехал, я заглянула под кровать, откуда полыхнуло голубым.
— Ну? — спросила сурово. — И что?
А ничего. Партизанское движение. Я тебя предупреждал.
— Он хотя бы не ставит таких ультиматумов: или я, или кот.
Еще бы он их ставил! Это уж было бы совсем
