Это (не) измена (СИ) - Галина Милоградская

едва могу открыть глаза, тело ломит, слабость дикая. Неужели акклиматизация? Никогда от этого не страдала. С трудом сползаю с кровати, бреду в ванную, голова кружится. Холодная вода немного помогает, но ненадолго — едва успеваю склониться ниже над раковиной, живот скручивает жесткий спазм. Тошнить с ночи нечем, но спазмы проходят, только когда рот заполняется желчью. А это уже странно и точно не похоже на акклиматизацию. Тем более, я вчера не ужинала, в последний раз ела в самолёте, если бы отравилась, всё началось бы ещё вчера. Бросает в пот, руки подрагивают. Сажусь на крышку унитаза, пытаюсь вспомнить, когда в последний раз были месячные. Задержка две недели, такое бывает, ничего критичного.

Тесты у меня есть всегда — организм непредсказуемый, от стрессов часто сбоит, а таблетки сто процентной гарантии никогда не давали. Конечно, процент минимальный, но сделать надо, чтобы успокоить себя.

* * *

Платон

Очередная партия в теннис с Филом заканчивается ничьей. Вытираю лицо полотенцем, подхожу к сетке.

— Ты что-то сдаёшь, братишка, — усмехаюсь. Фил весь красный, пот ручьём. — Что, бухал вчера?

— Угу, — отвечает, тяжело дыша. — Надо было отказаться и отлежаться.

— Надо перестать таскаться по клубам, как будто до сих пор двадцать. Мы не молодеем.

— Ой, посмотри, какой у нас тут старик! Кто из нас скоро молодым папкой станет?

Нашёл о чём вспоминать. Лиля телефон обрывает, трубку не беру. Денег ей подкидываю на счёт, на этом всё. Неделю назад снимок УЗИ прислала, как будто что-то ёкнуть при виде точки должно. Какой там у неё срок сейчас? Вроде четвёртый месяц. Надо бы тест повторить, хотя я проверил — точность по крови под сто процентов, так что, увы, ребёнок явно мой.

— Отвали, и без тебя тошно.

— Ядвига когда возвращается? — тут же меняет тему.

— Послезавтра.

— Когда собираешься сказать отцу про развод?

До сих пор откладывал, а надо бы. Ядвига согласилась поделить квартиру, значит, надеяться на то, что передумает, бесполезно. Надо смириться.

— Не знаю. Она вернётся, мы поговорим, а потом скажу.

После душа смотрю в телефон — четыре пропущенных от Лили. Да что ей от меня надо, в конце-то концов⁈ Неужели не дошло — она мне не нужна и нужна никогда не будет. Блядь, мне б с женой разобраться, а не вопросы с какой-то девкой решать! Ладно, один раз отвечу, выскажу как есть.

— Давай быстро, я спешу, — говорю, когда принимает вызов. Слышу — всхлипывает.

— Я в больнице. Мне так страшно, Платон! Ты можешь приехать?

— Что-то с ребёнком?

— Да! Они говорят… говорят, я могу потерять нашего малыша!

Смотрю на часы. После тенниса ещё три встречи запланировано, отложить нельзя. Точнее, переносить их нет желания. Раз в больнице, значит, врачи присмотрят.

— Завтра приеду, скинь адрес.

Я не изверг и не сухарь, кем бы ни была мать, ребёнок мой, и раз уж так случилось, не отказываюсь. Но червячок внутри ехидно тянет, что это могло бы стать отличным решением проблемы. Если ребёнка не станет, может, Ядвига пересмотрит решение?..

В больницу получается попасть только после обеда. Лиля лежит в общей палате, пять пар глаз тут же оценивающе смотрят, только Лиля не поворачивается — отвернулась к окну. Надо было цветы купить, что ли. Зарёванная, она смотрит на меня, горько всхлипывает и бросается на грудь.

— Я… Платон, я… наш малыш…

Обнимаю машинально, неторопливо поглаживаю. Камень с души, реально. Она рыдает, а мне улыбаться хочется.

— Успокойся, — говорю, когда наконец стихает. — У тебя ещё будут дети, обязательно.

Надо же что-то говорить, понятия не имею, как обычно успокаивают в таких случаях. Хлопнув мокрыми ресницами, Лиля смотрит на меня.

— Но… я хотела от тебя, то есть тебе родить.

Оп-па! Оговорочка по Фрейду. Вспоминаю — презики у неё свои были. Эта дура, что, проколола их? Решила, что пузом путёвку в жизнь выиграет? Убираю её руки с шеи, встаю.

— Родишь кому-нибудь другому. Уверен, справишься.

— Платон! — тянет руки, соседки по палате жадно впитывают сцену из мыльной оперы.

— Всего хорошего, — разворачиваюсь и ухожу. Судьба явно решила дать второй шанс, теперь скорее сказать обо всём Ядвиге.

Повод увидится простой — скажу, что надо забрать кое-что из вещей. На самом деле да, несколько костюмов, часов, рубашки. Едва дожидаюсь, когда прилетит и выспится, знаю, что ночью приземлилась. Ядвига отвечает на удивление быстро, думал, будет игнорировать. Голос усталый, заболела?

— Тебе что-нибудь привезти? Может, в аптеку заехать?

— Не надо, — могу представить, как качает головой. — Всё в порядке, акклиматизация просто. Не задерживайся, мне ещё за Яшкой ехать.

Вдруг после моих новостей мы вдвоём за сыном поедем? Мечтать не вредно, поэтому по дороге только об этом и думаю. Ядвига открывает в длинном халате, волосы распущены. А дома… пахнет домом. Без неё я сюда ни разу не заезжал.

— Забирай, что нужно, и уходи, — говорит и шлёпает босиком вглубь квартиры. Не похоже, что куда-то спешит, иначе уже была бы собрана и взвинчена. С хахалем своим поругалась, что ли? Обязательно выпытаю, но сперва, по привычке из детства, после улицы надо помыть руки. Полки без моих принадлежностей выглядят пусто, две зубных щётки тоскуют без третьей, моей. Тщательно вытираю руки, когда взгляд падает на небольшую корзину для мусора. Обычно там ватные палочки и диски, а сейчас там лежат… тесты на беременность. Достаю, раскладываю перед собой. Все три положительные. Ведёт. Вцепляюсь в раковину, не могу поверить. Беременна. От кого? Сгребаю все тесты, иду к Ядвиге. Она сидит с ногами на диване, подбородок на коленях, взгляд пустой.

— Скажи правду, — смотрю в упор. — Это мой ребёнок?

Глава 27

Ядвига

— Я не знаю.

Как до такого докатилась? Говорю мужу, что не знаю, от него беременна, или от любовника. Ничем не лучше его, с какой стороны ни посмотри. Ни о каком аборте не может быть и речи, я слишком принципиальна в этом вопросе. Вовремя или нет — ребёнок не выбирает, когда прийти в мир. Но я виновата в том, что, если отец Платон, то малыш будет расти в неполной семье. Его или нет — неважно, на развод не повлияет. Если срок шесть недель, то скорее всего отец Платон. Если четыре — Егор. Как могла вообще