Эффект фальшивой свадьбы - Карла Соренсен

— Привет, — сказала она. Ее лицо было раскрасневшимся и влажным, спортивный лифчик спереди промок насквозь, прозрачной рубашки нигде не было видно.

У меня пересохло во рту, когда она намочила бумажное полотенце и вытерла лоб.

— Ты вся вспотела, — презрительно сказала Изабель.

Я чуть было не отчитал ее, но Пейдж рассмеялась.

— Черт возьми, да. Если бы тебе надирали задницу, как мне, ты бы тоже вспотела.

Изабель стиснула зубы, и хотя я заметил в ее глазах тщательно скрываемую искру интереса, она ничего не сказала.

— Когда ты начала заниматься? — просил я.

Пейдж достала из своей спортивной сумки черные матовые боксерские перчатки. Я жестом попросил, и она передала их мне. Я удивленно поднял брови, увидев, в каком потрепанном они состоянии.

— Некоторое время назад. Это не ново. — Ее губы изогнулись в улыбке.

— Ты раньше не видел ее перчаток? — Изабель сразу же задала вопрос; в ее глазах читалось подозрение.

Я пожал плечами.

— Нет.

— Мы не жили вместе до того, как поженились, — спокойно сказала Пейдж. — Многие вещи остаются незамеченными.

Иза двигала челюстью взад-вперед.

— Если тебе так сильно надирают задницу, зачем ты это делаешь? — просила Изабель.

Пейдж вглядывалась в лицо моей сестры, и я задавался вопросом, видит ли она ее так же, как и я. Видела ли она сквозь колючие вопросы и непроницаемое выражение лица тот жесткий контроль, который она держала над собой, словно броню.

— Потому что, когда я заканчиваю, я всегда чувствую себя лучше. Все, что висит у меня над головой, о чем я беспокоюсь, из-за чего испытываю стресс, что отнимает драгоценное пространство в мозгу, я оставляю в этих перчатках. Я никогда, ни за что не пожалею, что ушла, как бы больно это ни было. О скольких вещах в жизни ты можешь так сказать?

Она усмехнулась.

— О многом.

— Да? — Пейдж наклонилась вперед, ее тело было открытым, а лицо — нарочито небрежным. — Что всегда заставляет тебя чувствовать себя лучше?

Изабель открыла рот, чтобы что-то сказать, и я затаил дыхание, ожидая, что ответа, но она слишком быстро взяла себя в руки. Мой взгляд на Пейдж не остался незамеченным, и, похоже, она держалась так же неподвижно, как и я.

— Заканчиваю домашнюю работу, не отвлекаясь, — пробормотала Изабель.

Не обращая внимания на капризный ответ подростка, Пейдж пожала плечами.

— Тебе стоит как-нибудь пойти со мной. Думаю, тебе понравиться.

Вздох, вырвавшийся из уст моей сестры, был наполовину смешком, наполовину насмешкой.

Покачав головой, я вернул перчатки Пейдж.

— В Европе ты тоже занималась?

Теперь настала очередь Пейдж усмехаться.

— Черт возьми, нет.

Карандаш, царапающий по блокноту, замер над бумагой, пока Изабель делала вид, что ей все равно, о чем мы говорим.

Пейдж тоже это заметила.

— Почему нет?

Прежде чем ответить, Пейдж вытащила из сумки спутанную стопку черных повязок для рук, от которых исходил отчетливый запах физической нагрузки. Я знал этот запах — он был в каждой раздевалке, где я когда-либо играл, — и будь я проклят, если не находил его чертовски горячим, но Пейдж оценила его так же, как и я. Она разделила их по длине и неплотно завернула.

— Индустрия моды — особенно когда имеешь дело с высокой модой, дизайнерами, фотографами и редакторами — имеет очень узкое представление о том, что они ищут физически. — Повязки вернулись в ее сумку, как и перчатки. Карандаш Изабель по-прежнему не двигался, но ее глаза не отрывались от бумаги. — Для них важна худоба. Сила — нет.

Я кивнул.

Пейдж пожала плечами.

— Каждый раз, когда я занималась спортом, фотографы сходили с ума. Нельзя выглядеть спортивно. Слишком много мускулов, — передразнила она ехидным тоном.

Видимо, на этой фразе моя сестра перестала притворяться, что не обращает на это внимание. Карандаш упал, и Изабель скрестила руки на груди.

— Что плохого в том, чтобы выглядеть спортивной?

— Отличный вопрос, — сказала Пейдж. — По-моему, абсолютно ничего. И мне очень надоели эти тощие старики, которые говорили, что мне нельзя делать то, что делает меня здоровой и сильной, просто потому, что они хотели, чтобы я выглядела лучше в выборке.

Из хотел сказать что-то еще, но взяла карандаш и снова склонилась над бумагой, лежащей перед ней. Пейдж покачала головой.

— Я собираюсь принять душ.

Я кивнул.

Через минуту после того, как она поднялась по лестнице, я медленно выдохнул. Я услышал, как включилась вода, и мои пальцы на ноге начали подергиваться.

В этот момент Пейдж закричала.

Изабель вскинула голову.

— Понял, — сказал я, поморщившись от того, как медленно я буду подниматься по лестнице.

К тому времени, как я добрался до коридора, я уже вовсю пыхтел и представлял, как Мэгги убьет меня за то, что я начал двигаться быстрее, чем следовало.

Молли распахнула дверь, когда я проходил мимо, и сняла с головы наушники.

— Что случилось?

Я пронесся мимо в спальню.

— Ты в порядке? — закричал я, распахивая дверь.

— О-о-о, боже мой, убери это, убери это, убери это, — сказала Пейдж из-за двери ванной, указывая на душевую кабину.

Ее мокрое тело было обернуто белым полотенцем, а волосы свисали по спине рыжими прядями. Я моргнул, отводя взгляд от прорехи в полотенце, где виднелась ее тазовая кость и округлость задницы.

— Что убрать?

— Змею!

— Что? Где? — проревел я. — Где?

Я проковылял в ванную и увидел это.

Крошечное, зеленое радостно скользило по кафелю.

— Эта маленькая и заставила тебя закричать?

— Если бы ты нашел это за бутылкой из-под шампуня, ты бы тоже закричал, — отрезала Пейдж. Ее глаза были ярко-голубыми, а щеки все еще розовыми от физических упражнений и вызванного змеей ужаса. — О, сейчас они это получат.

Я наклонился и поднял змею с земли. Подвязочная змея, совсем еще маленькая, заерзала у меня в руке.

— Кто?

Теперь, когда угроза была устранена, ее глаза опасно сузились.

— Близнецы.

— Они? — У меня тут же закружилась голова. — Ни за что.

Даже когда я это сказал, я знал, что она права. Мне придется серьезно поговорить с ними.

— Да, конечно. — Пейдж отвернулась и входя в гардеробную уронила полотенце. Я бы закрыл глаза, но ее тело было слишком... обнаженным, чтобы у меня был хоть малейший шанс на это.

Я медленно сдержанно выдохнул, затем нахмурился, глядя на змею.

— Это все твоя вина, — прошептал я.

Когда Пейдж вернулась, она натягивала брюки, футболка свисала с ее плеча.

— Что ты делаешь?

Совершенно спокойно, она открыла ящик комода и вытащила оттуда баночку майонеза и вазелин.

— Пейдж, — медленно произнес я. — Серьезно, что ты делаешь?

Она