Да, шеф! - Джинджер Джонс

– Чарли! – зовет Фрейя.

В ответ лишь приглушенный гул телевизора.

– Чарли?

Кусок теста скатывается с груди и застревает в сгибе локтя, горящий шалфей дымит.

– ЧАРЛИ! – Фрейя уже не чувствует себя сексуальной. Десерт начал засыхать, и, если пошевелиться, рассыпается по простыням.

Гул телевизора сменяется звуком шагов по скрипучей лестнице.

– Чем это воняет? – Чарли входит в комнату и смотрит на Фрейю как человек, который наткнулся на тикающую бомбу. – Что-то горит?

– Я! – рычит она, изображая хищницу, сгибает колено, отбрасывает волосы назад, выпячивает грудь, запрокидывает лицо и томно поглядывает на любимого. – Иди ко мне.

– Что ты делаешь? – Его лицо выражает… сложно сказать, что именно, но это явно не похоть. Может, несварение.

Фрейя вновь встряхивает волосами и облизывает губы.

– Съешь меня.

– Ты в порядке? Ты выглядишь…

– Возбужденной? Изголодавшейся? – подсказывает Фрейя, не смея повернуть голову, чтобы большой комок йогурта не съехал с шеи на подушку.

– Больной.

– Больной?

– Психически больной.

– Вот спасибо! – Фрейя резко садится и с ужасом (кажется, она и правда становится похожа на мать) наблюдает, как чизкейк медленно сползает на простыни. – А я-то пыталась быть соблазнительной.

Чарли усмехается, отмахивается от дыма и осторожно опускается на край кровати.

– Зато ты меня веселишь.

Она вздыхает, наволочкой вытирая чизкейк с лица.

– Я хочу, чтобы ты желал меня, а не веселился.

– Конечно, я тебя «желаю». – Чарли смотрит себе под ноги и отрывает кусок ваты от подошвы левого кроссовка.

Фрейя приподнимается на локтях, злясь, что он опять приперся в спальню в обуви. Разве случай с собачьими какашками на прошлой неделе его ничему не научил?

– Я принесла это специально для тебя, – кивает она на застывшее месиво у себя на груди. – Мог бы хоть лизнуть!

– И страдать несварением желудка всю оставшуюся ночь? Да ладно тебе, Фрей, если я слопаю половину десерта, то никаких представлений ты от меня потом не дождешься!

– Ну совсем чуть-чуть! – дуется она, решив все же довести дело до конца.

Он поворачивается к ней, и на мгновение кажется, что любимый все-таки слижет лакомство слой за слоем, но вместо этого Чарли цепляет пальцем каплю мусса и подносит к губам.

– Неплохо!

Неплохо? НЕПЛОХО? Да это просто охрененно! Достойно попасть в меню, получить премию школы Le Cordon Bleu [1]. Божественно. Восхитительно. Невероятно.

Ощущение такое, будто легкие проткнули иголкой. Фрейя не понимает, что ранит ее больше – равнодушие Чарли к попыткам соблазнения или убогая похвала. В комнате отчего-то воняет гарью, что-то потрескивает у самых ушей. Вдруг Чарли хватает со своего стола стакан воды и выливает Фрейе на голову:

– Ты горишь!

– Так я сама тебе об этом твердила, но тебе же интереснее…

– Нет, ты правда горишь! – Он хлопает ее по макушке, пряди шипят, и тут срабатывает пожарная сигнализация.

Фрейя испуганно дергается.

– Спасена, – объявляет Чарли и помогает ей подняться. – Иди в душ, я вырублю сигнализацию.

Опаленная и униженная, Фрейя плюхается обратно на кровать и рассеянно водит пальцем по шраму. Куда уж хуже. В былые времена они хотя бы посмеялись над ситуацией, но, похоже, даже веселья в отношениях не осталось. Каждый занимается своим делом, живет в своем мире. Спасена? Сигнализация замолкает. Фрейя знает, что облажалась: смешивать секс и еду – все равно что напиться и верить, будто похмелье не настанет. Но неужели хотя бы старания нельзя было оценить?

Хади

Да конечно можно! Вот в чем прелесть быть би. Мужики напористее, но женщины в кровати куда изобретательнее. Да и не только в кровати.

Фрейя наклоняется подобрать с пола белье и видит Артету. Ящерка уютно устроилась на куске бисквита. Ну хоть кому-то весело.

Фрейя запихивает простыни и наволочки в машинку, включает стирку, настроение все еще паршивое. Мысли крутятся вместе с постельным бельем. Она думает о коробках от бургеров, разбросанных по всей гостиной, о позабытом петухе в холодильнике, вспоминает, как познакомилась с Чарли в сети. Он расставил в «Тиндере» все возможные галочки – и поесть любит, и фитнесом увлекается, и амбиции у него, как у Стива Джобса, и путешествовать обожает, как Мишель Пэйлин [2]. Ага, куда там. За два года отношений они дальше Блэкпула так и не выбрались. Влезли на башню, обожрались карамелек и остаток дня промучались животом. Забавно, как два человека могут быть на совершенно разных волнах. Фрейя закрывает глаза, проводит руками по волосам и натыкается на что-то холодное и застывшее. Она рассматривает каплю чизкейка на кончике пальца и засовывает его в рот. Легкий. С кислинкой. Сливочный. Бисквит вообще само совершенство. Чарли сам не знает, что упустил.

Часы в коридоре бьют полночь. Фрейя смотрит на свой испачканный живот и гадает, как пройдет следующий день, если она начала его в таком растрепанном состоянии. Завтра все будет иначе. Утро вечера мудренее. Фрейя сумеет оценить ситуацию на свежую голову, но сначала ей, вероятно, следует еще раз принять душ и лечь спать.

* * *

На следующий день начинается гроза. Дождь барабанит по патио, Фрейя успевает вымокнуть до нитки за те несколько секунд, что отваживается выйти на задний двор за стиркой. Воет свирепый ветер, швыряя вещи по саду, сушилка с грохотом падает на землю, и трусы Чарли рассыпаются по соседским клематисам. Отцепляя штаны от живой изгороди, Фрейя едва держится на ногах. Очередной порыв ветра опрокидывает стулья и срывает птичью кормушку с нижней ветки березы, разбрасывая по траве семена подсолнуха и зерно. Фрейя многое бы сейчас отдала за погожий денек. Однако сегодня дебют ее чизкейка, и нет ничего важнее.

Через несколько часов она и Чарли сидят в зале «Вкуса Средиземноморья» за столиком у окна, перед каждым лежит меню. Капли стекают по стеклу, а порывы холодного воздуха задувают по ногам через вентиляционное отверстие. Есть в ресторане, где работаешь, все равно что встречаться с братом подруги (однажды Фрейя так и сделала, когда ей было семнадцать, но до сих пор об этом жалеет), – слишком интимно и даже как-то попахивает инцестом. Кухня должна оставаться загадкой, а не до боли знакомым местом. Никто не хочет во время еды представлять, как повар посыпает креветки в чесноке перхотью из своих дредов или отхаркивает мокроту над свежеразмороженным мясным рулетом. Однако сегодня все иначе, как она объяснила Чарли этим утром. Сегодня главное – заказать ее чизкейк из меню и оказать ему должные почести.

Дверь распахивается, и свежий порыв холодного воздуха проносится по ресторану. Гордо входит Хади, вся в искусственном