Бурбон и секреты - Виктория Уайлдер

— Что это? — потому что это точно не мое.

То, что она делает дальше, происходит слишком быстро, чтобы я успел это предотвратить. Она натягивает футболку на руку, как перчатку, и выхватывает нож.

— Если кто-то будет спрашивать, ты меня не видел. — Она поднимает бровь, ожидая, что я соглашусь.

Я не в настроении для этого дерьма. Почти комично, как быстро эта ночь становится все хуже и хуже. Но мне не до смеха.

— Или что? — огрызаюсь я, прекрасно понимая, что только что оставил свои отпечатки пальцев на предмете, который мог быть орудием. Вопрос только в том, для чего именно? Угрозы? Нападения? Убийства?

Нож показался тяжелым, когда я взял его в руки. Я должен был почувствовать, как она сунула его мне в карман. Я сыграл ей на руку и стал ее идеальным алиби.

Она отступает на шаг назад, но недостаточно далеко или быстро.

К сожалению для нее, я слишком много лет занимался борьбой со своими братьями. Это и привычка снимать стресс с помощью спарринг-партнеров отточили мои рефлексы. Мне требуется всего полтора шага, чтобы снова оказаться рядом, и несколько секунд, чтобы обхватить ее за талию и прижать к себе. Из нее вырывается вздох, когда ее грудь сталкивается с моей. Мне следовало лучше продумать этот ход, потому что я в одно мгновение забываю обо всем. Почему я так поздно вышел из дома и почему я в бешенстве от того, какой стала моя жизнь. Я смотрю на эту незнакомку, прижавшуюся ко мне, и тяжело дышу. Ее грудь вздымается так же быстро, как и моя.

— Я не люблю, когда мне угрожают, — говорю я тихим голосом в нескольких дюймах от ее лица.

Она придвигается ближе и смотрит на мои губы так, что у меня перехватывает дыхание. Через мгновение ее губы прижимаются к моим. Я не ожидаю этого. Но не отстраняюсь, а приоткрываю их. Ее язык дразняще касается моего, и она прижимается ко мне. На какую-то долю минуты я забываю обо всем на свете, целуя ее в ответ. Обо всем. Потерявшись в непредсказуемости момента, я позволяю всему неправильному приблизиться и окутать нас, как туман.

Вдалеке раздается громкий раскат грома, и, как стартовый колокол, заставляет ее отшатнуться и отступить назад, как будто это не она сделала первый шаг. Ее пальцы тянутся к губам, словно она хочет стереть следы, оставленные мной.

Фэй опускает взгляд на свою правую руку, все еще обтянутую тканью и сжимающую нож, который я по глупости достал из кармана.

— Ты меня не видел. — Молния короткими вспышками озаряет горизонт. Предупреждение. Гроза уже здесь. Надвигается на нас.

— Ты никогда меня не видел, — повторяет она. — И пока ты будешь молчать, его не придется использовать. — Она поднимает нож.

Я подавляю вспыхнувшее было влечение. Гнев, который бурлил во мне, вырывается наружу, когда я делаю шаг вперед, быстро приближаюсь к ней и крепко обхватываю за шею. Если она хочет играть, значит, мы будем играть. Но теперь по моим правилам.

Она изо всех сил старается сохранить уверенность в себе. Я не хочу знать подробности того, что она делала до моего появления. Мне неинтересно гадать, через что ей пришлось пройти, чтобы оказаться в таком положении, и не является ли она просто ненормальной социопаткой. Меня волнует только одно — моя семья. По крайней мере, то, что от нее осталось.

Когда она пытается убрать мои пальцы со своей шеи, я сжимаю их еще крепче. Начинают падать капли дождя, словно подчеркивая момент.

— Я не хочу, чтобы рядом с моей семьей происходило то, к чему ты причастна. — Поэтому я выдвигаю требование: — Уезжай из города. И никогда не возвращайся.

Ее расширившиеся глаза ищут мои, пока она с трудом пытается ответить.

— Я не могу просто исчезнуть...

Над головой гремит гром.

Я стискиваю зубы и сильнее сжимаю пальцы, наслаждаясь ощущением ее учащенного пульса. Доказательством того, что она уже достаточно напугана, чтобы воспринимать меня всерьез.

— Можешь и ты это сделаешь. Или я заставлю каждого гребаного копа, которого я знаю в этом городе, задавать вопросы. Может, мой брат и ушел из полиции Фиаско, но он служил в подразделении K9. Он и его собака все еще умеют находить вещи, особенно если знают, где искать. Хочешь, чтобы они начали искать?

Слеза скатывается по ее щеке и теряется в каплях дождя, которые настигают нас в следующее мгновение. Она осознает серьезность моей угрозы, потому что я вижу, как она хмурится.

— Отпусти меня, Фокс, — говорит она, стиснув челюсти, и тянет меня за пальцы, чтобы я освободил ее.

Я свирепо смотрю на нее сверху вниз.

— Люди считают, что я хороший человек. Семейный человек. Но я очень хорошо умею заставлять людей верить в то, что мне нужно. — Я наклоняюсь и шепчу достаточно громко, чтобы заглушить ветер, хлещущий по рядам кукурузы и расшатывающий строение, которое едва стоит позади нас. — Так что поверь мне, когда я говорю это... Я не люблю, когда со мной играют в игры. Я не хочу, чтобы ты или то, что ты только что сделала, было поблизости. Поэтому ты уедешь. И я сохраню твой секрет. Я никогда тебя не видел. Я не знаю тебя и не хочу знать. Я понятно объясняю?

— Кристально, — рычит она в ответ, вырываясь из моей хватки.

Глядя, как она уходит, я провожу руками по волосам. Я сглатываю комок, подступивший к горлу, когда возвращаюсь мыслями к тому, почему я сбежал из дома. Заснуть будет нелегко, я уже знаю это, когда тяжесть реальности ложится на мои плечи. Дождь хлещет по лицу, пока я еду к дому. Навес за домом укроет лошадь от дождя. Пока я привязываю ее, снимаю седло и наполняю садовое корыто свежей водой, в голове продолжает прокручиваться все, что только что произошло. Этот день должен закончиться, и завтра я буду мыслить более здраво. Я смотрю на заднюю дверь. Мы с Оливией можем поговорить утром о том, что будет дальше. Поднимаясь по лестнице, я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Мой желудок сжимается, когда я замечаю, что свет на кухне все еще горит. Черт. Я не хочу видеть свою жену.

Но когда я переступаю порог, терпкий и кислый запах вина Лив, а затем хруст разбитого бокала под ботинком,