Коник-остров. Тысяча дней после развода (СИ) - Рябинина Татьяна

Теперь уже Иван закатывал скандалы мне. Мы раз за разом обменивались ядерными ударами, превращая землю в пустыню. И так продолжалось не месяц, не два, а целых девять — до самого отпуска. Иногда на время затихало, потом разгоралось снова.

— Знаешь, Саша, мне кажется, Кира очень грамотно поработала со слухами, — Иван подобрал щепку и начал обдирать с нее кору. — Тебе прилетало обо мне, мне — о тебе. И ведь выглядело все так, что не на пустом месте, согласись?

— Еще как не на пустом, — хмыкнула я. — И мы оба клюнули. И начали в ответку… соответствовать. Ах, ты меня подозреваешь? Ну так вот на тебе. У меня ведь тогда с Магничем вообще ничего не было. Ну пили кофе, ну курили. И все.

— Да? — Иван приподнял брови. — А как же соблазн? Как же виагра?

— Это было недолго. Разбудил мертвую царевну — и на этом его миссия закончилась. Может, он на что-то и рассчитывал, но я — точно нет.

— Вот ведь засада, Саша. И у меня с Соломиной тоже ничего не было. Даже меньше, чем у тебя, потому что не курю. И вот смотришь сейчас назад и думаешь: ну что за тупая херня, как можно было на это повестись? Ловко она нас с тобой развела. И тебе отомстила, сразу оптом, за прошлое и настоящее, и меня рассчитывала в итоге к рукам прибрать. А я, козел такой, все не прибирался и не прибирался, потому что ну ни капли ее не хотел. Но, не буду скрывать, ближе к концу пьесы реально был готов ее трахнуть. Потому что ты так меня достала, что…

Он швырнул щепку в огонь, и та затрещала, стреляя искрами.

— А я думала, что готова поймать тебя на горячем и развестись. Но, наверно, врала себе, потому что была бы реально готова — что-то для этого делала бы, а не только истерики закатывала. Ну не знаю… в телефоне бы твоем рылась, детектива частного наняла.

— Ты и правда это сделала бы? — Иван посмотрел на меня с удивлением.

— Не знаю. Вряд ли. Как-то слишком уж… мерзко. Скорее, ждала бы, что нарыв созреет и лопнет.

— Ну, походу, и лопнул.

— Было бы странно, если б нет.

Почему-то казалось, что мы будем разговаривать долго-долго. А все уложилось минут в пятнадцать, наверно. Я и лекции так читала: чтобы никакой лишней воды, только самое важное. И вот теперь, похоже, мы подошли к главному. К тому, что требовало объяснения. Когда он сказал, что переспал с Кирой уже после моего исторического признания, это был шок. Как и для него — что я ему соврала.

— В смысле?

— Вань, когда ты пришел под утро пьяный и измазанный помадой, я сказала себе: все, хватит.

— А ведь я тогда пытался объяснить. Но ты и слушать не стала.

— Что слушать? Что ты был в баре с мужиками?

Ну да, я выкатила тогда что-то про гей-бар и помаду, после чего он махнул рукой и ушел наверх.

— Саш, а я ведь и правда был в баре с мужиками. В обычном баре. У Сокульского был день рождения. И даже сообщение тебе написал, которое ты не открыла. И если бы не начала плеваться ядом, все рассказал бы.

— Хорошо, я была не права, — скрипнув зубами, признала я. — Расскажи сейчас.

— Я уже собрался уходить. Часов в одиннадцать. Мне позвонили. Из полиции.

— Из полиции? — переспросила я. — Кажется, догадываюсь, по какому поводу.

— Соломина где-то в клубе налакалась в дымину, устроила драку с какой-то девкой, их обеих и забрали. И она уговорила, чтобы позвонили мне.

— А почему тебе? У нее родители есть.

— Ты меня спрашиваешь, Саша? — Иван раздраженно дернул щекой.

— Ну а кого же? И ты, разумеется, поехал ее спасать.

Вот сейчас точно не стоило язвить, но я не удержалась. И тут же себя обругала за это.

— Был бы потрезвее — не поехал бы. Посидела бы до утра в обезьяннике, не умерла бы. Но критическое мышление сделало ручкой. Вызвал такси и поехал. Там все было долго, очень долго. Еще и забашлять пришлось. Приволок ее домой, выгрузил и уехал.

— Вань, — поморщилась я. — Договорились же не врать. Начнем с того, что после кабака и полиции помады на ней уже не должно было остаться. В таком количестве, сколько оказалось на тебе.

— Она в такси начала марафет наводить. А потом все об меня и вытерла, когда тащил ее. По лестнице пешком. Лифт не работал. У меня куртка была расстегнута.

Я и хотела поверить, очень хотела. Но… не получалось.

— Просто посмотри мне в глаза, — попросила я. — И скажи, что ты тогда с ней не спал.

— Саша! — застонал он. — Я же сказал, что нет. Какой смысл врать — сейчас?

— Жаль, что удалила, конечно, но не хотелось эту гадость у себя держать.

Глаза снова защипало, и я заморгала, не пуская слезы.

— О чем ты?

— Я после… твоего бара дала себе три дня — чтобы окончательно дозреть. Ну мало ли вдруг… передумаю. Но не передумала. Сидела вечером и смотрела в телефоне, как заявление подать на развод. И тут прилетела прикольная картинка. С неизвестного номера. В воцап. Наверняка Соломина, кто же еще. Парочка в постели.

— Саш… — Иван закрыл лицо рукой. — А ты слово такое — «фотошоп» — никогда не слышала? Хочешь я тебя в постели склею с… не знаю, с кем? С Гретой Тунберг, например?

— Это я и сама умею. Не очень хорошо, правда. Неважно. Я бы, может, и не поверила. Соломина там была четко, ты… мужик в профиль и не в фокусе. Похож, конечно, но так… смутно. Вот только на лопатке у него был твой иероглиф. Довольно отчетливо. Понимаешь, Вань, чтобы нафотошопить его на какого-то похожего мужика, надо было знать, что он у тебя там есть. Хорошо рассмотреть и запомнить. А теперь скажи, что я должна была подумать?

Иван запустил пальцы в волосы, превратив их в воронье гнездо. Покачал головой, усмехнулся криво.

— Знаешь, не буду врать. На твоем месте подумал бы то же самое. Хотя был еще один вариант. Дождаться меня, показать и спросить, что за херня.

— Я так и собиралась. Хотя бы для того, чтобы посмотреть на твое лицо.

— Но вместо этого спросила, что у меня с Соломиной. Ну а я психанул первым, не дожидаясь раскрутки скандала. А ты свалила. И я даже не сомневался куда.

— И все-таки… Вань?

— Хорошо, — тяжело вздохнул он. — Ты не хотела, чтобы я касался подробностей твоего… недогрехопадения. Я тоже решил кое-что опустить. Я когда домой ее притащил и в постель сгрузил, пошел себе кофе сварить. На кухню. Она выползла и начала всякое разное говорить. Про тебя в основном. Я вроде как и не слушал, но кое-что все-таки зацепило. Так сильно зацепило, что подвис маленько. Она поняла по-своему, начала мне рубашку расстегивать. И вполне так даже расстегнула. И почти сняла.

— А ты не сопротивлялся, конечно.

— Нет. Ну ты вот хотела с Магничем трахнуться мне назло, но тормознула. И я так же. Подумал: да какого хера я из себя целку изображаю, ты-то себе ни в чем не отказываешь. Но уж больно она была пьяная. Пардон, не встало.

— Вот облом, — натужно рассмеялась я. — Но иероглиф заметила. Хотя и пьяная была.

— Заметила. У нее там панель зеркальная над столом. Спросила, что это значит. Я сказал.

— И чем кончилась эросцена?

— Да ничем, — скривился Иван. — Надел рубашку и ушел. Ну а дальше… Размер и расположение запомнила, значение узнала. Найти в сети картинку не проблема. Это моя версия. Другой нет.

— Ну и на что она рассчитывала, когда мне это прислала? — теперь непоняток больше не осталось, но стало так тоскливо, что хоть в озеро головой. — Что я тебя выгоню, а она подберет? Хотя… кое-что ей и правда перепало.

— Разово. После этого я с ней даже не разговаривал больше ни разу. Она пыталась, но… скажем так, не получилось. На что рассчитывала? Может, и на это. А может, просто нагадить, раз уж не вышло.

— Вот нагадить как раз вышло, — я встала и подошла к дереву, на которое обратила внимание еще утром. Старая-престарая облезлая ель с какими-то вырезанными знаками на стволе, давно заплывшими смолой. Провела по ним рукой и спросила: — Что это?

— Карсикко. Ритуальное дерево. Их тут много, по всему озеру. И по берегам, и на островах. Здесь и другие есть, но этот самый старый. Лет триста, не меньше. Это языческие знаки, по разным поводам. Но чаще погребальные. Если дерево гибло, их вырезали на другом, рядом.