Бывший муж. Босс. Миллиардер - Эмилия Марр

Он резко наклоняется, его лоб касается моего виска. Его дыхание горячее, обжигающее, и я чувствую, как по щеке скатывается не только моя, но и его слеза.

— Я думал, что ненавижу тебя, — шепчет он хрипло. — Но всё это время… я ненавидел только себя. За то, что потерял тебя. За то, что не был рядом.

Я закрываю глаза. Внутри всё разрывается: желание ударить его, выгнать, кричать. Но другая часть меня, беззащитная, израненная, жаждет этого тепла. Жаждет именно его.

— Почему… — выдыхаю я еле слышно. — Почему всё так? Почему мы всегда через боль?

Его руки сжимаются сильнее, словно он хочет вжать меня в себя.

— Потому что я дурак, — он почти рычит. — Потому что не понял, что самое ценное у меня было уже тогда. Агата… я поклянусь всем, что у меня есть… если бы я знал, что у меня сын… я бы жизнь отдал.

Я не выдерживаю. Все стены внутри меня, которые я строила годами, трескаются под тяжестью его слов. Слёзы рвутся наружу, и я уже не сопротивляюсь. Медленно, неуверенно мои руки поднимаются и обхватывают его спину.

Я впервые за долгие годы прижимаюсь к нему сама.

Эрик замирает. Я чувствую, как он задерживает дыхание, будто боится пошевелиться, чтобы не спугнуть этот миг. А потом его руки обнимают меня ещё крепче, осторожно, бережно, как будто я — хрупкое стекло.

— Спасибо… — выдыхает он мне в волосы. — Господи, спасибо, что ты сейчас рядом.

Я всхлипываю, но не отстраняюсь. Мы стоим так долго — двое сломанных, раздавленных, но всё ещё связанных одной невидимой нитью людей.

Его дыхание становится всё тяжелее, горячее, и я чувствую, как он медленно прижимается лбом к моей щеке. Его руки всё ещё держат меня, но уже не как раньше — отчаянно, боясь потерять. Теперь в этом прикосновении есть нежность, есть жажда.

Я слышу, как он шепчет, почти неразборчиво, сквозь сжатое горло:

— Я так скучал… Ты не представляешь, как мне тебя не хватало.

Эти слова пронзают меня. Я сжимаю его рубашку в пальцах, не зная, что делать. Разум кричит: «Стоп!» — а сердце предательски бьётся, будто хочет вырваться навстречу.

Эрик медленно отстраняется, ровно настолько, чтобы увидеть моё лицо. Его глаза красные, блестят от слёз, но в них такая глубина и такая сила, что я теряюсь. Он поднимает ладонь, осторожно касается моих волос, скользит пальцами к щеке.

— Агата… — его голос срывается. — Если бы я мог вернуть время… я бы всё изменил.

Его губы совсем близко. Я чувствую, как к горлу подступает комок, дыхание сбивается. Мне хочется и закричать, и прижаться к нему, и исчезнуть — всё сразу.

Глава 37

Его губы почти касаются моих. Этот миг тянется вечностью.

И вдруг я резко опускаю голову, упираясь ладонями ему в грудь.

— Нет… — выдыхаю, едва находя в себе силы оттолкнуть его. — Нет, Эрик. Не сейчас. Не так.

Я делаю шаг назад. Сердце колотится так, что кажется, его слышит весь дом.

Он застывает, как будто от удара. Его плечи тяжело опускаются, но глаза всё равно цепляются за меня.

— Прости, — хрипло говорит он. — Я… не хотел давить. Просто… я не могу без тебя.

Я отвожу взгляд, обхватываю себя руками, будто пытаюсь удержать вместе разорванные куски души.

— А я не могу снова пройти через ту боль, — отвечаю я почти шёпотом. — Не заставляй меня.

Тишина становится невыносимой. Где-то вдалеке тикают часы, за окном воет ветер. А между нами — слишком много прошлого, слишком много боли, слишком много того, что мы так и не сказали друг другу вовремя.

Я чувствую, что ещё один шаг — и я рухну в его объятия окончательно. Но я не имею права. Я должна держаться.

Эрик долго молчит, глядя на меня, будто борется сам с собой. Потом резко отводит взгляд, проводит ладонью по лицу и тяжело выдыхает:

— Ладно. Я понял. — Его голос глухой, но в нём слышна сдержанная ярость. Не на меня — на себя, на всю эту проклятую судьбу. — Я пойду. Пойду к Тимуру.

Он разворачивается и медленно выходит из комнаты, оставляя меня стоять посреди тишины. Только его шаги гулко отдаются в коридоре, а потом стихают.

Я закрываю глаза и обхватываю себя руками, как будто пытаюсь удержаться, чтобы не броситься следом. В груди всё горит — от боли, от желания, от воспоминаний.

Позже они с Тимуром возвращаются вместе.

— Пятеро охранников уже подъехали. Я выйду к ним, а после поеду в город. Утром вернусь и решим, что делать дальше. Пока мы с Эриком не пришли к одному знаменателю. Может, завтра, когда тут будет его друг из органов, он подскажет, что делать.

Я молчу. Потому что пока рассказывала все, что со мной произошло, совсем забыла о том, что на Эрика покушались уже несколько раз и его жизнь сейчас в опасности.

— Я провожу Тимура. Ты пока располагайся в спальне. Сегодня останемся тут.

Мужчины уходят, и я остаюсь в комнате одна. В доме тихо, слишком тихо. Только старые деревянные стены потрескивают и часы на стене отсчитывают каждую мучительную секунду.

Я ложусь на постель, но сна нет. Я ворочаюсь, то натягиваю одеяло до подбородка, то отбрасываю его прочь. Каждый раз, когда закрываю глаза, вижу его лицо. Его глаза, полные боли и любви. Его руки, держащие меня так крепко, словно от этого зависит его жизнь.

Сердце снова начинает колотиться. Я сажусь на кровать, прижимаю ладони к вискам.

— Господи… за что? — шепчу я в темноту.

И вдруг слышу: где-то хлопает дверь. Потом — шаги. Тяжёлые, медленные. Я замираю. Эрик.

Мне чудится, что он остановился прямо под моей дверью. И я ловлю себя на том, что жду — сейчас он постучит, войдёт, снова притянет к себе…

Но шаги уходят дальше по коридору. И я слышу, как скрипит диван в гостиной. Значит, он даже не пошёл во вторую спальню. Остался там, ближе ко мне.

Я ложусь обратно, натягиваю одеяло на голову и кусаю губы до крови, чтобы не расплакаться.

Эта ночь становится пыткой. Я не сплю, он