Дорога к счастью - Ника Верон
— Я не на подиуме, Игорь Сергеевич, — обронила Эля, стараясь максимально выдерживать расстояние, что получалось делать с трудом.
— Верно, ты в прислужницах, — ухмыльнулся Рубальских, в наглую положив руку ей на бедро, бесцеремонно продолжая, — И пока ты меня здесь обслуживаешь, хочу прелестями любоваться, а не в твою серую униформу тыкаться. Пуговицы расстегни.
На мгновение замерев, Эльвира призвала на помощь всю свою выдержку. Зная подленький характер данного клиента, ожидала любого, самого гадкого хода.
— Дресс-код… — начала осторожно.
— Сейчас я — твой дресс-код, — заявил он уверенно. — Я — твой клиент и хочу…
— Вы мой клиент, Игорь Сергеевич, но мы с вами не в борделе, — не смотря на все опасения быть сегодня же уволенной, решительно сбросила с себя его руку. — Заведения не путайте.
— Смелая стала? — сказал, как выплюнул. Правда, дальше руки, по крайней мере пока, распускать не стал. — Ты бы особо не ерепенилась, милая, — продолжая, — Думаешь, твой Аристов спасёт, если реально помощь понадобится? — тон совершенно не нравился. — Вышвырнет и ноги вытрет, как только наиграется, или не по его пойдет. Была уже одна такая дура. Сказать, где сейчас?
В том, что у Аристова были женщины, естественно предполагала. Даже — не сомневалась. Взрослый, здоровый мужик. Это с ней возится, как с девочкой не целованной. Какую новость мог выдать Рубальских? Зная неплохо данного человека…
— Не интересно, — откладывая ножницы и подключая машинку, заверила Эльвира.
— В гробу, — вздрогнув, замерла от резко прозвучавшего голоса, а сердце неприятно кольнуло. — Два года уже как, — продолжал тем временем нежеланный клиент, явно получив удовольствие от реакции на свои слова. Спокойно закончив, — Собственноручно подписал ей приговор.
— У тебя больная фантазия, — Эльвира всё же сделала попытку закончить стрижку. Хотелось еще хоть немного отдохнуть перед следующим клиентом.
— А ты спроси, сама, — предложил Рубальских. — Европейка она у него была. Разбилась сильно, неудачно съездив на курорт. Кома. Почти два года. Устал видимо от холодной постели и вливания денег в пропасть. Два года назад собственной жене собственноручно подписал приговор, дав согласие на эвтаназию.
Что такое эвтаназия — знала. Как знала и о том, что в некоторых европейских странах та, действительно, официально разрешена и применяется. Не принимала данного факта, но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не лезут.
— Врешь, — а вот поверить в то, что сейчас прозвучала правда, совсем не хотела. — Он сам врач…
Что это? Попытка защитить человека, которого… А ведь, на самом-то деле, едва знала. Сколько там встреч прошло с момента самой первой? И считать ли за первую — ту, в день не состоявшейся свадьбы? Наверно — считать, если вспомнить, что ночью того дня стонала от удовольствия в его объятиях, позволяя ласкать себя там, куда Рубальских подпускала со скрипом и страхом.
— Волк в овечьей шкуре, — слишком уверенно продолжал Игорь. — Так что повежливее с клиентами, совет тебе такой, дружеский, — только вот теплом и добротой от него не веяло совсем. — Я бы не надеялся на твоего нового покровителя. От тебя не убудет, если своими прелестями клиенту полюбоваться дашь, — и снова вернулся к теме, которая, отлично знал, для неё далеко неприятна. — Глядишь, посерьезнее покровителя заведешь. Хотя с твоими заморочками лучше сразу в монастырь. Мужикам горячие бабы нужны, а не замороженные куклы, — а это уже пошло привычное для их прошлых отношений, унижение.
— Руки при себе держи! — не выдержала Эльвира в тот момент, когда, на этот раз, Рубальских попытался прихватить её за ягодицу. Сколько работала в сфере обслуживания, подобного хамства себе никто не позволял.
— Интересно, а ты с Аристовым такая же деревянная? — развернувшись в кресле, с откровенной издевкой посмотрел на Соколовскую. — Как он вообще тебя терпит? — стрижка была закончена, но уходить не торопился. Судя по всему, еще не в полном объеме провел просветительскую работу, — мелькнула у Эльвиры невеселая мысль. — У него же бабы все — живые. Он их на стене может уделать, а с тебя трусы не стянуть.
— Много ты знаешь про Аристова.
Переклинило его сегодня на данной личности, что ли? Или — точно знал, куда бить, откуда выстрелить может? Да, знал. Психологического образования не имел, но больные точки человека нащупывал безошибочно. И с упоением добивал. Медленно и методично, получая от этого необъяснимое удовольствие.
— Достаточно, — хмыкнув, наконец соизволил подняться на ноги. — Периодически в саунах отдыхаем. Шлюхи от восторга пищат, когда к нему в руки попадают. Кстати, вчера только там были. В такие заведения с женами не ходят, шлюхи — в самый раз. Саничка, милое, очаровательное создание, огонь, а не девка, — неприятно ухмыльнувшись, поинтересовался, не без удовольствия наблюдая за реакцией на свои слова Соколовской, — А ты думала, святой твой Аристов? Мне не веришь, спроси сама. Не знаю только, на сколько пооткровенничать с тобой решит.
— Ты соврешь, не дорого возьмёшь.
Слабая попытка защиты. Себя? Аристова? Или их возможного совместного будущего?
— Правда? — и снова скользкая ухмылка. — Отлично, — достав телефон, провел с тем какие-то манипуляции, получив в ответ два звуковых сигнала. — Прости, видео предоставить не могу. А звуковые, прежде, чем стереть — послушай. Думаю, тебя заинтересует. Нет, не узнаешь главного — на сколько верен твой дражайший Аристов.
Очень не хотелось верить. Но то, что выдавали записи… Вчера Константин отменил встречу, сославшись на то, что вечером важные переговоры. Сегодня — до сих пор не позвонил.
С трудом доработала первую половину дня. Сославшись на вдруг возникшее недомогание, отпросилась у Сафоновой. Та поворчала, но отпустила. Запись была всего одна, обещала перекинуть «на кого-нибудь»…
А менее часа спустя Эльвира стояла на пороге аристовского кабинета, не зная, как реагировать на увиденное и, отчасти, услышанное…
Глава 30. Одно к одному
Утро не задалось изначально. Появившись в клинике чуть раньше обычного, с удивлением обнаружил приоткрытой дверь своего кабинета. Секретарши на месте не было. В данном случае — именно секретарши, а не секретаря. Не дотягивала Лагуновская до официального статуса и до соответствующего уважения. Ни умом, ни манерами, ни стилем одеваться. Уставать уже начал от этого шедевра в своей приемной.
Переступив порог,
