В объятиях воздуха. Гимнастка - Юлия Туманова
— Я остаюсь в Москве, — объявила Веточка за завтраком, и четыре пары глаз уставились на нее, ожидая объяснений.
Первым молчания не выдержал Руденко.
— Вообще-то меньше чем через месяц чемпионат мира. Я думал, ты все еще гимнастка…
Странно, но голос его звучал не угрожающе, не обиженно, а скорее устало. И Веточке на миг стало стыдно, но только на миг. Снова от нее чего-то ждали, снова она должна была отвечать чьим-то требованиям, уговорам, просьбам. Да, она сама выбрала этот путь, да, спортсмен обязан соблюдать дисциплину и подчиняться тренеру, иначе нельзя. Но совсем неожиданно Вета почувствовала себя женщиной, сначала — женщиной и только потом — гимнасткой. Прежде в ее сознании это было неделимо, теперь женское начало в ней заговорило требовательно, даже властно. Сейчас Веточке было наплевать на соревнования, на тренировки, на разочарования Руденко и осуждающие взгляды Ларисы и бабушки. Сейчас Веточка хотела, чтобы все оставили ее в покое и дали возможность разобраться в самой себе. Решение остаться в Москве было неожиданным, но никто уже не смог бы ее переубедить, несмотря на то что она не знала, чем будет заниматься в столице. Искать Алексея? Искать истину? Искать свое счастье? Скорее всего, Вета просто хотела побыть одна.
— Я буду заниматься, я вам обещаю, Борис Аркадьевич, — сказала она, подумав, — я уже слишком втянулась в это дело. И в дождь, и в снег, и с температурой сорок. Когда у тебя прекрасное настроение и когда тебя предал близкий человек. Неизменные три-четыре часа на ковре.
Она произнесла это так спокойно, так равнодушно, что всем стало жутко. Но Веточка не стремилась разжалобить или поразить кого бы то ни было, люди, сидевшие с ней за одним столиком, были близкими друзьями, и все они в какой-то мере имели представление о жизни спортсменов. Однако тон Веточки заставил их напрячься.
— Ты так сказала об этом, словно кто-то всю жизнь заставлял тебя заниматься гимнастикой, — заметила Кира.
— Нет, что ты. Просто сейчас получается, что мои интересы уже не учитываются, если они сталкиваются с моей карьерой.
— А разве твоя карьера — это не твои интересы? — логично поинтересовалась бабушка.
— Да, — Вета вдруг подмигнула ей, словно просила прощения за недавнюю скрытность и отчужденность, — но кому, как не тебе, ба, известно, что жизнь человека не может и не должна ограничиваться карьерой.
Тамара Ивановна улыбнулась в ответ.
— И вообще, — Вета с удовольствием отхлебнула кофе и обвела присутствующих лукавым взглядом, — хватит уже перемалывать мне косточки. Господин Тобольский сделал это вполне профессионально, не оставляя другим ни малейшего шанса переиграть его.
— Это ведь он, да, Веточка? — осторожно уточнила Кира.
— Он, но это не твое дело, — жестко ответила та.
— Мне обидеться? — спросила подруга.
— Тебе помолчать, — сказала Веточка.
— А мне ты слово дашь? — усмехнулся тренер. — Как старшему товарищу?
— Конечно, Борис Аркадьевич.
— Короче, так, милочка, я пока еще твой тренер и поэтому официально заявляю, что ты мне нужна на тренировках. Я твой личный тренер, ты моя личная гимнастка. Подожди, не перебивай! С другой стороны, как я уже сказал, мы с тобой друзья. И я по-дружески, от всей души желаю тебе счастья. Если тебе для этого необходимо остаться в Москве и отыскать этого злосчастного писаку, чтобы оторвать ему голову, я не против. К тому же это твое личное дело. Но обещай мне помнить о соревнованиях…
— Боря, — прервала его супруга, — вы что, все не понимаете, она ведь не сможет в таком состоянии ни тренироваться, ни выступать!
— Сможет, — твердо сказал Руденко, — если захочет.
— Захочу, — сказала Вета, — но пока у меня другой интерес.
Утром она провожала их на поезд. Бабушка оставила ей немного денег, и Веточка решила, что может позволить себе жить в гостинице от силы еще пару суток. Потом средств ей хватит разве что на угол в коммуналке. Поэтому прямо с вокзала она поехала к троюродной тетушке отца, грозной старушке, которую изредка навещала во время своих приездов в столицу. Судя по предыдущим визитам, тетя Галя внучатой племяннице была рада исключительно из-за гостинцев и явно не намеревалась терпеть ее дольше нескольких часов. Это была сухая, высокая женщина с вечным подозрением в глазах. Из рассказов отца Веточка знала, что Галину Сергеевну в молодости бросил жених, сбежав буквально за день до свадьбы, и с тех пор она так и не смогла снова научиться доверять людям, жила очень замкнуто и не любила неожиданностей. Обычно перед визитом к ней Вета звонила и предупреждала, когда приедет и что привезет. Сейчас девушка не особо рассчитывала, что тетя Галя отойдет от своих принципов и разрешит племяннице некоторое время пожить у нее. Веточка решила поехать к ней немедля, чтобы скорее в этом убедиться и не разочаровываться потом. Она отрезала себе пути к отступлению.
— Почему без звонка? — строго, как и ожидала гимнастка, встретила ее родственница.
— Я прямо с вокзала, не смогла позвонить. Смотрите, тетя Галя, тут вам от папы подарки, — не моргнув соврала Веточка, доставая из сумки только что купленные конфеты, ажурный платок и несколько детективов, которые оставались единственной страстью пожилой женщины на протяжении многих лет.
— И куда его носить буду? — притворно заворчала старуха, разглядывая платок, остальные гостинцы она быстренько упрятала в шкаф.
— Ну, может быть, пригодится. Давайте я вас в театр свожу…
— Что я, собачка, что ли? — обиженно поджала губы Галина Сергеевна. — Сводит она меня, ишь чего! Да и не люблю я театров, у меня телевизор есть. Ты проходи, ладно уж, чай сейчас поставлю.
Веточка оказалась в кухне, где за последние двадцать лет ничего не менялось, даже расположение салфеток на столе.
— Тетечка Галечка, — запела Вета, когда старушку немного разморило от чая, — а можно вас спросить?
— Спроси, чего ж не спросить! Вот только отвечу ли…
— Вы мое выступление видели?
— А чего там смотреть? С мячиком ты скакала, мне понравилось, а вот кады с
