Пленница пустыни - Анастасия Вкусная
Именно спустя некоторое время после нашего возвращения из отпуска стали приходить письма от Ричарда. По старинке – в почтовый ящик. Я читала их ночами на кухне и тут же рвала и выкидывала. Думаю, он имел в виду именно это, когда писал, что никто не должен знать. Разумеется, никакой информации о себе или о месте пребывания он не афишировал. Так, о чувствах, о жизни, о надеждах. Приятно было получать такие весточки, но со временем сомнения в правильности моего выбора только рассеивались. Никуда мы не поедем. Если это не сработало с мужчиной, от которого я была буквально без ума с первой встречи, то с Питерсом все просто обречено. И тащить в этом случае Еву в другую страну – просто преступление. Поэтому мы спокойно наслаждались летом, подтягивали знания по российским программам и ждали малыша.
Быть беременной становилось все сложнее с каждой неделей. И хотя токсикоз давно отступил, начали появляться прочие «прелести». Отеки, возросший аппетит, сложности с одеждой и обувью. Порой это так выматывало, что хотелось плакать. Врач постоянно ругала – находила за что. То плохо набираю, то много набираю, то настрой не такой, то легкомысленное отношение. Носиться с анализами я так устала, что ноги уже не шли в клинику по утрам. Еще и Еву с собой брать приходилось – одну дома не оставишь. Точнее, я бы, может, уже и оставила, но она никак не соглашалась.
Последнее письмо от Ричарда я получила в середине августа. Как раз когда мы с Евкой носились по магазинам и усиленно готовились к школе. Короткая записка пришла после долгого молчания, и я уже не очень рассчитывала на продолжение такого своеобразного общения. Питерс писал, что уезжает очень далеко и писем больше не будет в ближайшее время. А также добавил, что осенью обязательно приедет за моим окончательным ответом. Если бы могла, сообщила бы, что приезжать не надо. Но, видимо, выбора у меня нет – предстоит еще один непростой разговор. Расстроилась заранее.
И только первые робкие шевеления моего сынишки радовали и заставляли забывать обо всем на свете. Иногда я могла лежать на диване минут по сорок и прислушиваться к тому, что происходит внутри. Вспоминала Амира, представляла, как рассказываю ему о нашем ребенке. Улыбалась и плакала одновременно. Правда, проводить время подобным образом я могла, только пока Ева была на занятиях или в развлекательном центре. Или если дочь уже спала. Не хотела ей показывать, что со временем тоска моя не становится меньше. Скорее, наоборот… Амир стал частенько сниться мне по ночам. Порой я просыпалась в твердой уверенности, что он рядом. Вот-вот выйдет из кухни с чашкой ароматного кофе, улыбнется своей самой соблазнительной улыбкой и скажет, как сильно любит. Пары минут хватало, чтобы сбросить остатки сна и вернуться в реальность. Без него, без любви, без надежды на скорую встречу.
29
Сентябрь начался спокойно. Евка пошла во второй класс. И даже с охотой. С первых же дней начала приносить пятерки и интересные истории о новых товарищах. Я все же залезла в заначку и купила одежду для беременных. Не супер необходимые вещи, но мне хотелось, чтобы дочь видела меня красивой и аккуратной. И получилось очень неплохо – в зеркале я нравилась сама себе и ужасно сожалела, что Амир не может увидеть меня такой. Животик уже очень заметно выдавался даже в просторном трикотажном платье и плаще.
От Ричарда действительно писем больше не было. Я и скучала по нему, и радовалась, что очередное объяснение откладывается. Но все эмоции стали какими-то поверхностными – гормоны победили все. Поэтому большую часть времени я находилась в радостном состоянии и лишь изредка с ощущением легкой грусти. До рождения сыночка осталось всего каких-то четыре месяца, и я очень ждала этой встречи. Буквально грезила моментом, когда смогу заглянуть в маленькие глазки. Уверена, что они будут того удивительного угольно-черного цвета, что и у его отца.
Одним солнечным осенним днем я ждала Еву из школы в сквере прямо у ворот. Сидеть я сегодня не могла – почему-то начинало ломить поясницу. Я расстегнула плащ и прогуливалась туда-сюда вдоль скамеек. То останавливалась, то держалась руками за спину, чтобы хоть как-то облегчить собственные страдания. Постепенно меня отпустило – обрадовалась. Ева должна выйти минут через семь. Хоть до дома нормально дойдем, возможно, погуляем во дворе.
Я продолжила медленно прогуливаться, улыбаясь блеклым солнечным лучам. Внезапно резко остановилась, сама не сразу осознав, почему. Потянула носом – этот запах я узнаю из тысячи…
– Рита, – прозвучало за спиной.
Медленно обернулась и поначалу решила, что у меня галлюцинации. Либо на солнце перегрелась, либо витаминов перепила. Амир? Здесь? В маленьком городке Московской области? Да он даже знать не может об этом месте…
– Что ты здесь делаешь? – решила я серьезно поговорить с «глюком».
– За вами приехал.
И лицо такое решительное, какое всегда у него бывает, если спорить бесполезно. Но возразить я не успела. И вообще сказать что-то. Он, видимо, прочитал ответ по глазам и заговорил сам.
– Рита, я все объясню. Случилось ужасное недоразумение. Недопонимание. Меня оклеветали, выставили в ужасном свете. Я могу доказать, что поступки мои не такие уж непростительные. Правда.
Молчу, смотрю на него, и взгляд отвести не могу. Если он здесь, значит, кому-то его доказательства показались убедительными?
– Тебя отпустили? – все же уточняю.
– Да, – кивнул. – Это стоило мне очень дорого, но теперь я абсолютно свободен. И вне всяких подозрений.
– То есть ты откупился?
