Это (не) измена (СИ) - Галина Милоградская

— Может, — Егор вдруг делает шаг, — ты решила, что я всерьёз предложил переспать в кабинете?

Ну, нет. Об этом я точно не думала. Зато думала о том, что бы ещё сделать, только бы домой не возвращаться. Но Егор так смотрит, что не могу удержаться от шпильки:

— А ты задержался, потому что думал, как я приду?

Кажется, переборщила. По его лицу пробегает тень. Стоп. На самом деле думал?

— У меня, в отличие от некоторых, график ненормированный, — отвечает холодно, как не было никакой игривости.

— Не буду мешать, — отвечаю быстро и буквально сбегаю, не оборачиваясь. Чувствую лопатками пристальный взгляд.

Злость на Платона приходит резко, выбивает воздух из лёгких. Останавливаюсь на лестничном пролёте и сжимаю кулаки. Это он виноват, что дурой себя выставила! По дороге домой постепенно начинает подкатывать горечь. Никогда не считала Платона эгоистом. Всё свободное время проводили вместе, иногда приходилось силком выпихивать, чтобы в выходной с друзьями встретился, а не только с деловыми партнёрами. И самое мерзкое, что верю — любит. Всегда считала, что в нашей паре он любит, а я позволяю себя любить. Но раз изменял, сколько процентов его чувств ко мне разбавлены водой?

Поднимается ветер, ускоряюсь, чтобы быстрее попасть домой. Платона до сих пор нет, и напряжение отпускает. Даже не поняла, что всё это время почти не дышала. Нет сил на него смотреть или слушать. Здесь, где каждый сантиметр напоминает о счастье, находиться особенно тяжело. С радостью съехала бы, или заставила его переехать, но нужна причина. Не сейчас, когда IPO на носу. Мы вот-вот выложим акции в свободную продажу, любая сплетня сродни выстрелу в колено.

— Малыш, я дома! — кричит Платон. Я даже не поднимаюсь с кровати — как упала на неё, прямо в одежде, так и лежу. Привычно пришла в нашу спальню, тут он меня и находит. Молча смотрю, не шевелюсь, пока он подходит и опускает колено на кровать. Тянется к щеке, проводит по ней, грустно улыбается и шепчет: — Прости, что всё испортил.

Как будто этого достаточно! Не знаю, что он должен сделать, чтобы залатать дыру в сердце.

Весь сегодняшний день — сплошной дурдом, и хочется просто повернуться к нему, прижаться к бедру и закрыть глаза. Но это будет означать капитуляцию, а ещё — индульгенцию и разрешение изменять дальше.

— Уйди, — прошу через комок в горле. — Не хочу тебя видеть. Просто уйди.

Глава 4

Платон

Ядвига демонстративно молчит. Да, признаю, виноват, но нам надо нормально поговорить, обсудить. Нельзя же молчать вечно! Бесит. Смотрю на закрытую дверь спальни и стискиваю зубы. На кровати Яшки не помещусь, значит, сегодня диван в гостиной — мой. Я хочу с женой спать, а не с подушкой! Но за косяк надо отвечать, придётся смириться. Пока никто в семье не знает, и хотелось бы, чтобы не узнали. Отец голову оторвёт, Фил будет ржать, как конь. Блядь, у нас IPO через несколько дней, надеюсь, у Ядвиги хватит ума не устраивать скандал…

Нет. На это она не пойдёт — слишком много работала над раскруткой нашей дочки, продажа акций её компании тоже выгодна. Но как тогда ответит? То, что обратка прилетит, даже не сомневаюсь, слишком хорошо знаю жену. Уверен, что изменять в ответ не станет, пустые угрозы. Но от тела может отлучить, уже отлучила. Мозги кипят. Чем дольше будем откладывать решение проблемы, тем хуже. Дам ей время остыть до утра, но завтра заставлю поговорить!

Утром она выходит из спальни уже полностью одетая, на все пуговицы застёгнута. Деловой стиль выкручивает её сексуальность до предела. Рыжие волосы собрала в гладкий пучок, смотрит холодно, проходя к кухонному острову.

— Выспалась? — спрашиваю, садясь. В ответ получаю ледяной взгляд. Она отворачивается и включает кофемашину. Мне, естественно, варить не собирается, но я и не жду. Подхожу к ней, становлюсь за спиной, кладу руки на плечи. Каменеет. — Малыш, давай поговорим.

— Руки убрал, — бросает сухо. Тут же убираю, отступаю на шаг. С неё станется и кипятком в лицо плеснуть, не понимаю, как до сих пор сдерживается. Пусть кричит, бьёт посуду, таскает за волосы. Только не молчит.

— Прости. Прости, что так поступил с тобой. С нами.

— Как «так»? — спрашивает, не оборачиваясь. — «Так» — это когда член засовывают во все предложенные дырки? Или, когда ты потом эту помойку мне несёшь?

Да уж. От неё это звучит не так, как обычно себе представлял. Вздыхаю. Неужели надо так сильно всё усложнять? Секс и секс, для меня это ничего не значило и не значит.

— Это правда для меня ничего не значило, — говорю вслух. Она усмехается и резко разворачивается. Стреляет глазами так, что сердце удар пропускает. Представляю, что только что спустила крючок. С наслаждением спустила, потому что вижу — убила бы без колебаний. Ну же, кричи! Выпусти свою злость, я всё приму. Жду, жду, но она молчит. Кривит губы, словно проглотила что-то мерзкое, и снова отворачивается.

— Это больше не повторится, — говорю, понимая, как жалко звучат оправдания. Но надо продолжать говорить, пока окончательно не закрылась, не отдалилась дальше. Ядвига берёт свой кофе и равнодушно отходит. Садится на барный стул, включает телефон. Как будто я тут пустое место. Бесит. Блядь, как это бесит!

— Как ты себе представляешь нашу жизнь? — начинаю заводиться. — Будем молчать? При Яшке тоже? Ты же знаешь, что развестись сейчас мы не можем.

Она продолжает пить кофе и листать новости. Тяжело опираюсь о столешницу, нависаю над ней, рявкаю:

— Посмотри уже на меня!

Ядвига реагирует не сразу. Дочитывает что-то и медленно поднимает глаза. Да что не так? Почему кричу я, а не она⁈

— Смотрю. Дальше что?

— Блядь! — взрываюсь. — Как ты можешь быть такой спокойной⁈ Я сделал тебе больно, изменил, а ты сидишь, как ни в чём не бывало, и попиваешь ебаный кофе!

В этот момент она как раз делает глоток. Отставляет чашку в сторону, забирает телефон и поднимается. Теперь наши глаза почти вровень. Чувствую — готова в глотку зубами вцепиться. Пусть. Пусть хоть всю кровь выпьет, только снова собой станет.

— Иди. На. Хуй.

Моргаю. К полу прирос, тупо смотрю перед собой, пока она уходит. Хлопает входная дверь. И что теперь делать? Как вопрос решать?