Эффект фальшивой свадьбы - Карла Соренсен

— Черт, — прошептал я. — Черт, черт, черт.

— Что не так? — спросил Люк.

Изабель: Почему ты не отвечал на звонки?? Молли попала в автомобильную аварию. Дядя Ник здесь. КЛЯНУСЬ, я ему не звонила. Думаю, это сделала глупая миссис Коннор.

Изабель: Он очень сердитый.

Изабель: ЛОГАН, ВОЗЬМИ СВОЙ ЧЕРТОВ ТЕЛЕФОН. Мы в Вердж Мейсон.

Изабель: Извини. Я положу доллар в банку с ругательствами. Не подведи, с ней все будет в порядке. НО, БОЖЕ МОЙ, ГДЕ ЖЕ ТЫ?

От последнего у меня кровь застыла в жилах.

Ник: Спасибо, что наконец-то облажался по-крупному. Дальше я сам разберусь.

— Мне нужно идти, — неуверенно произнес я, запихивая телефон в карман и вставая так быстро, что у меня закружилась голова. — Моя сестра... она в больнице.

Он встал.

— Ты в порядке? Я могу тебя подвезти, в каком она районе?

Я уже направлялся к двери, сердце бешено колотилось, мысли крутились со скоростью света, все... просто все внутри меня бешено колотилось, чтобы не чувствовать себя таким придурком из-за того, что я отключил свой дурацкий телефон.

— Она в «Вирджинии Мейсон», и нет, я в порядке, спасибо. Просто передай Элли спасибо за приглашение.

Ключи выпали у меня из кармана еще до того, как я подошел к входной двери. Мчась по шоссе в отделение неотложной помощи больницы, я старался не думать о наихудших сценариях.

— Черт, — прошептал я в сороковой раз за последние тридцать минут. Если бы кто-нибудь из девочек мог меня услышать, то к концу дня я был бы должен банку с ругательствами целое состояние. «Банка с ругательствами — это была идея Молли», — подумал я, пытаясь проглотить огромный комок страха. Я мельком видел ее тем утром, когда она с затуманенным взором ввалилась на кухню в поисках кофе.

— Веселись на своей вечеринке, — сказала она мне, хлопнув по плечу, когда я выходил из кухни. — Не будь ни с кем злым.

— Я никогда не был злым, — сказал в ответ, ероша ее темные волосы.

Мои глаза обожгло, и я быстро заморгал. С ней все было в порядке.

Клянусь, если бы это было не так, если бы ее травмы были серьезнее, чем указывалось в сообщениях Изабель …

Я крепче сжал руль и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы собраться с мыслями.

Было достаточно просто логически убедить себя не паниковать. Из больницы мне не позвонили. Никто из полицейских мне не звонил. Изабель ничего не говорила о серьезной травме в своих сообщениях, и ни она, ни миссис Коннор не оставляли мне голосового сообщения. Это было хорошо. Это надолго отложилось в моей голове.

Но была совершенно отдельная часть тебя самого, которую логика не могла затронуть, когда ты несешь ответственность за людей, которых любишь больше всего на свете. Эта часть меня, мое сердце, что бы там ни было, не могло перестать представлять Молли с дыхательной трубкой или бледную, лежащую на больничной койке с бинтами на лице, и мне пришлось до боли стиснуть зубы. Наконец, подъехал к больнице и резко остановил свой грузовик на пустой парковке.

Я воспользовался моментом, чтобы напомнить себе, что с ней, вероятно, все в порядке, но это было нелегко.

Как только окажусь внутри, я не позволю никому из них узнать, что эти страхи бродят в моей голове. Я войду в палату, и никто даже не догадается, что внутри меня все дрожит от желания убедиться, что с ней все в порядке. Что люди, отвечающие за ее здоровье, были компетентны и выполняли свою работу, наблюдая за ней с такой же любовью и заботой, как и я.

Я вбежал в приемный покой со стороны Спринг-стрит и назвал свое имя и фамилию Молли охраннику за стойкой. Он одарил меня вежливой улыбкой и любопытным взглядом. Мне пришлось дышать ровно, потому что я, вероятно, вышел бы из себя, если бы он спросил, играю ли я в футбол. К счастью, он этого не сделал; он просто открыл дверь и сказал, куда идти.

В приемной царила оживленная суета, но все были слишком сосредоточены на своих проблемах, чтобы обратить на меня внимание, когда я быстро прошел через комнату.

— Как мило, что ты пришел, — раздался позади меня голос, очень похожий на мой собственный. Я снова заскрипел зубами и глубоко задышал, но, сохраняя невозмутимое выражение лица, повернулся к своему младшему брату. Он был моим зеркальным отражением, единственными отличиями были рост в пару дюймов, примерно на тридцать фунтов меньше мышц и чисто выбритое лицо.

У меня на языке вертелись оправдательные ответы, но я не стал их произносить.

— С ней все хорошо?

Ник медленно приподнял темную бровь.

— Дай определение этому слову.

Я не сводил с него глаз, но не заглатывал наживку. Никогда не получалось ничего хорошего, если я брал этот чертов кусок, который он пытался использовать для того, чтобы я вынырнул из воды зубами вперед. Через секунду он закатил глаза.

— Она вывихнула запястье от удара подушки безопасности, и им нужно проверить, нет ли сотрясения мозга, но она жива, и с ней все в порядке. Тебя это устраивает?

Я не ответил, повернувшись к нему спиной, чтобы пойти повидаться с сестрой, но почувствовал, как мои плечи расслабились от мгновенного облегчения.

— Эй, — сказал он, когда я пошел прочь. — Это все для тебя, Логан. Я подаю прошение об опекунстве. Ты не можешь допустить, чтобы подобное дерьмо происходило у тебя на глазах, и все еще думать, что ты лучший выбор для девочек. Они должны быть дома, со мной и Корой. Мы можем обеспечить им стабильную обстановку, двух родителей, которые возвращаются домой в пять часов и ужинают за общим столом.

Какое бы облегчение я ни испытывал, оно исчезло, оставив после себя медленный холодок страха. За последние два года у нас столько раз возникал этот спор, но у него так и не нашлось достаточно аргументов, чтобы действительно попытаться довести его до сведения судьи.

Два года назад, когда он впервые попытался это сделать, он жил не в Вашингтоне. Он не переехал в их школьный округ. Не был женат.

Я оглянулась на него через плечо, не желая доставлять ему удовольствие тем, что он выводит меня из себя.

— Они никуда не денутся.

— Прости, если я не поверю тебе на слово. Я сейчас выйду, чтобы позвонить своему адвокату, придурок.

— Придурок, — пробормотал я. — Надеюсь, она запросит побольше.

Он усмехнулся, пробормотав что-то себе под