Его Мишень - Евсения Медведева
Думал, что неделя расставит все по своим местам, и мираж рассеется утренним туманом над рекой. Но, сука, нет! Я, как пубертат, пугал окружающих непроходящим стояком. Меня подкидывало от любого входящего звонка, а такое красивое личико Мишель грезилось в любой брюнетке, попадавшейся на глаза. Чокнулся! Ей Богу, чокнулся!
Разговаривал с собой, анализировал, успокаивал и даже соглашался с доводами, а потом поправлял налившийся член, и все возвращалось на круги своя: она далеко, а я третьи сутки в машине мчался по трассе, заставляя водителя фуры с драгоценным полотном алого цвета нарушать всевозможные правила. Ведьма какая-то! Я должен быть в ярости от того, что она, проведя ночь со мной, первым делом бросилась слушать голос своего мужа, а потом чуть не располосовала за тот треклятый конверт, но не мог… Хотеть до непроходящей боли в паху мог, а злиться не мог!
Точно кабзда… Нам обоим пора к психотерапевту. Причём срочно. Ей проветрить мозги от тараканов-переростков, надуманной ответственности за смерть мужа, а меня просветить на МРТ на предмет постоянных видений. Пусть врач посмеется моим мультикам в голове, а то даже грустно, что эту цветную феерию в голове вижу только я.
От напряженных мыслей отвлек меня женский голос, орущий знакомую комбинацию из букв, от которой меня бросило в жар.
– Мишель! – сквозь хохот кричала пышная симпатичная брюнетка, идущая танком сквозь беснующуюся толпу.
От одного только этого имени меня на стуле подбросило, я резко обернулся, следя за странным и откровенно очумевшим взглядом девушки. Она застыла в паре метров от столика, скрытого от моего взгляда зеркальной ширмой. Перегородка качалась от возни, и даже на миг показалось, что видел острые носки красных лодочек, проскользивших по бархатной обивке дивана.
– Ты куда? – запищала Нина, хватая меня за руку, когда я потянулся за пиджаком. Бросил на стойку пару купюр бармену, а девушке улыбку, от которой её смазливое кукольное личико превратилось в куриную жопку.
– Пока, Нинуль. Лёве привет.
– Керезь, мать твою! Ты меня вообще слушал, или я просто подсела титьками посверкать у тебя под носом?
– Я слушал, Нинуль, слушал. И даже ответил на твоё предложение в письменной форме ещё неделю назад. Но хочешь в глаза скажу? Проектом офиса занимается другой дизайнер, и нас с Королёвым он вполне устраивает, – улыбнулся, вспомнив грёбаный красный диван и морду Королёвскую, подстраивающуюся в тон обивки «яблока раздора». – Если ты ещё раз подойдёшь, то разговор будет иным. Ты знаешь, что запас любезности мне подрезали с пуповиной, поэтому решай сама. А титеньки зачётные.
– Знаю, – выдохнула Рина и стала крутить головой, выискивая Дония, понимая, что этот любитель «бедонов» пятого размера обязательно сломается под её напором.
Я в два шага преодолел расстояние до столика и буквально напоролся на раскрасневшуюся Веронику. Она прижимала ко рту ладонь и переводила растерянный взгляд с меня на удивленную подругу, словно искала поддержки, но та, сама ничего не понимая, медленно опускалась на диван.
– Ёбушки-воробушки! Детка моя любимая, – нагло сдвинул Нику, усаживаясь рядом. – Какими судьбами? Пятница-развратница или новые туфельки вышла выгулять? – заглянул под стол и рассмеялся, рассматривая бежевые лакированные лодочки. Не красные…
– На благотворительный вечер с подругой пришла, – шептала она, стараясь не сталкиваться взглядами.
– Герман, – я протянул руку незнакомой девушке и сверкнул дежурной улыбкой, чтобы на всякий случай получить пару плюсиков в карму.
– Люся… – представилась она, смотря куда-то мне за спину.
– Ну, где Мишель? – спросил в лоб, чтобы не дать Веронике придумать тонну никому не нужных отговорок. – Она была здесь. Да?
Ника молчала, кусала губы, о чём-то напряженно думая. При чём вид был такой, будто таблицу умножения вспоминала или теорему Пифагора доказывала. Миленькое личико стало непривычно серьёзным, сосредоточенным. Надо же, вот бы на работе такое усердие увидеть хоть раз.
– Давай, детка, говори…. Сэкономишь мне много времени, – хотелось встряхнуть её, чтобы сбросить эту дебильную молчаливость, несвойственную ей. – Вероника!
Пришлось повысить голос, чтобы привести её в себя. Сжал её пальцы и потянул на себя, заставляя в глаза посмотреть.
– Она ушла, Герман Львович…
– Куда? – я достал телефон, чтобы набрать её номер.
– Она выключила телефон!
– Бля*ь! – схватил пиджак и уже хотел было выбежать, как ледяные ладони Вероники сжали моё запястье.
– Гера, найди её! Слышишь? Найди Сеню! – она абсолютно откровенно переживала за Ксюшу, косясь на растерянную подругу, при которой не хотела говорить причин. Чёрт… Придётся в детектива поиграть.
– Найду…
Выскочил из бара, натолкнувшись на огромную толпу, выстроившуюся в хаотичную очередь, чтобы попасть в модный бар. Сука! Гребаная Пятница… Город просто кишел зеваками, решившими отметить конец рабочей недели.
Влез на пожарную лестницу, отмахнувшись от охранников, уже несущихся в мою сторону. Смотрел поверх голов, пытаясь найти мою странную девчонку, но бестолку: сотни голов мельтешили по центральной улице, скрывая нужную мне в своей бестолковой суете.
– Приплыли…
Вновь и вновь набирал её номер, пытаясь силой мысли оживить выключенный аппарат. Сердце заходилось в тревоге, а ноги сами несли меня по тротуару, расталкивая толпу.
Сбежала. Опять сбежала, будто я ей по пальцу откусываю при каждой нашей встречи.
– Керезь, падла, ты где? – рычал в трубку Лёва. – Петров уже тут!
– А Царёв?
– Саня сразу сказал, что не приедет, а у Королька семейный хоккей!
– Лёвка, давай сам выкручивайся, – остановился на перекрёстке, пытаясь понять, куда двигаться дальше. Ну не могла моя Золушка в красных лодочках убежать так далеко! Значит, здесь где-то. Крутился на месте, читал вывески, игнорируя возмущенные сигналы водителей, вынужденных объезжать меня, но поху* было. Как ищейка, пытался найти хоть малейший след Мишель, практически не слушая тонны нецензурной брани в трубке.
– Гера, ты шутишь? Ты просил Петрова за ноздри привести? Я привёл! Остальное – твое поле деятельности. Не умею я на ухо так
